— Вы, девчата, не стесняйтесь, угощайтесь.
Телефон затрезвонил в самый разгар чаепития. Одна из девушек взяла трубку и тут же пригласила чекиста. Тот неторопливо встал, промокнул платком губы и солидно взял трубку. Через несколько секунд на лице его появилось удивленное выражение, он даже произнес:
— А как же…
Но на другом конце, очевидно, был какой-то начальник, потому что в следующую секунду Петрович выдохнул:
— Ясно, жду.
Затем, положив трубку, он с неприкрытой печальной усмешкой оглядел застывших вокруг стола девчат:
— Ну вот, девоньки, дальше с другим чаи гонять будете.
— Вот те раз, — загомонили те. — А что стряслось-то, Василий Петрович?
— Так, служба, красавицы. Наше дело, как говорится, казенное. Да вы ешьте, девоньки, налегайте. Освобождайте миску, а то меня теща без нее домой не пустит.
Капитан Свиридов нервно мерил ногами приемную комиссара госбезопасности Николаева. Полчаса назад ему сообщили, что с почтамта по указанию начальства снимают группу наружного наблюдения. Свиридов попросил начальника оперативного отдела немного подождать, а сам ринулся к Николаеву, надеясь уговорить того оставить оперативников на объекте. В тридцать седьмом году Николаев руководил оперативным отделом, в состав которого входило наружное наблюдение, и Свиридов рассчитывал, что тот, как человек, профессионально разбиравшийся в этих делах, поймет его. Но прошло уже двадцать минут, комиссар отсутствовал, и напряжение, охватившее Федора Ильича, нарастало. Неожиданно дверь приемной открылась и в дверях появился начальник отдела. Кивнув на ходу Свиридову, он быстрым шагом прошел к себе. Выждав минуту, секретарь справился у комиссара, можно ли зайти капитану Свиридову со срочным вопросом, и тут же махнул рукой на дверь кабинета.
Комиссар стоял у стола совещаний и, глубоко затягиваясь, курил, — видимо, хотел успокоиться. Весь вид его говорил о состоянии крайней напряженности, и Свиридов понял, что шансов на положительное решение у него мало. Так оно и случилось. Не дослушав просьбу Свиридова, Николаев сухо отрезал:
— По приказу наркома проводится крупная операция. Выявленные нити ведут к обширному заговору против руководства страны. Людей не хватает. У вас что-то еще?
— Товарищ комиссар, у нас не менее важная операция, и без «наружки» мы…
— Послушайте, Свиридов, — Николаев резко оборвал подчиненного. — Товарищ Сталин учит партию, нас, чекистов, выбирать в работе главное направление и сосредотачивать на нем все силы и средства. Вот сегодня на одно из таких направлений и брошены основные силы. А вы должны задействовать людей, подчиненных вам непосредственно, — Николаев затушил в пепельнице папиросу, сел за стол и в упор посмотрел на капитана. — И вообще… не слишком ли вы заигрались с этим, как вы его называете, связным? Я так понимаю, что проверка пока ничего не дает. Вас что, капитан, учить надо, как работать с подследственными?
— Товарищ комиссар, мы ждем ответы на наши запросы, проводим оперативные мероприятия, — ответил Свиридов, чувствуя, что он с трудом понимает логику начальника. Будучи профессионалом, Николаев прекрасно знал, сколько времени необходимо на проверку полученной информации. Нет, определенно что-то случилось…
Федор Ильич не мог знать, что комиссар Николаев только что вернулся с допроса одного из руководителей советской военной разведки, которого знал с двадцатых годов и до недавнего времени считал высочайшим профессионалом своего дела. Возможно, хозяина кабинета, который когда-то в гражданскую воевал в армейской разведке, впечатлил объем той напраслины, которую взвалили на подследственного его ретивые подчиненные. Но за последние месяцы он столько раз присутствовал на подобного рода мероприятиях, просмотрел сотни протоколов, в которых арестованные признавались в полной бессмыслице, что понять причину его нервного потрясения было нетрудно. Однако, занимая свой пост, он знал, в какую игру играет. И весьма вероятно, что причиной душевного беспокойства явилось ощущение того, что бумеранг репрессий, запущенный с его помощью верховными начальниками и ему подобными исполнителями, начал медленно, но верно возвращаться к тем, кто его запустил. Для Свиридова же было важно одно: чтобы нервный срыв не помешал комиссару объективно разобраться в важности оперативной игры, задуманной капитаном.