– Можно сказать и так.
Джоан попыталась высвободиться из объятий отцовского друга.
– Зачем они роются? Я сама все покажу.
– Нет, нет, сиди, прошу тебя. Они сами разберутся.
– Но я лучше знаю свой дом, я покажу все места, где папа мог что-нибудь оставить по работе.
Джоан еще раз дернулась, но поняла, что объятия отцовского друга не разожмутся. Поведение мятых костюмов ей все больше не нравилось.
– Послушай, ты ведь звонила сегодня в лабораторию?
– Да.
– Умница, потому что не отпираешься.
– А чего мне отпираться?
– Что ты хотела сообщить ему?
– Папе?
– Папе, папе.
– Ну-у, как вам сказать, ну…
– Так прямо и говори. – Голос у дяди Фрэнка стал неуловимо неприятным. – Не плачь, не плачь, не надо пока плакать. Мы не доделали важное дело. О чем вы с ним беседовали?
Джоан не плакала, ей хотелось послать всех, и дядю Фрэнка в том числе, подальше, но она до сих пор никак не могла принять всерьез мысль о смерти отца. Сейчас подъедет его машина, сейчас он войдет. А все происходящее – дурной театр.
– Мы с ним не доспорили.
– О чем?
– Как о чем? Обо всем. О мире, об Африке, что нельзя так.
– Как?
– Я сказала, что Америка… да не все ли теперь равно, раз его нет…
И Джоан наконец разрыдалась. Она плакала не только по отцу, но еще и потому, что была не уверена, стоит ли сейчас отдать дяде Фрэнку конверт. Может быть, потом, когда она сама во всем разберется. Но только не сейчас!
Глава пятая
Выбор цели
Территория США
Определить место действия точнее не представляется возможным
Разъехались в разные стороны стальные створки ворот, на каждой из которых красовалось по пышному парику из колючей проволоки. Офицеры в касках долго рассматривали документы, пинали колеса, подносили к корпусу легковушки штуки на длинных штативах, похожие на студийные микрофоны.
Через двести ярдов – еще один пост. Тут главными были собаки. Им позволялось все. Они требовали вскрыть багажник, предъявить бумажник, снять пиджак – старина Фрэнк покорно, автоматически повиновался.
Затем машину пришлось оставить (тогда зачем было ее так тщательно обыскивать) и пройти шагов сто по бетонному полю, далее столько же по коридорам, где в стенах вспыхивали зеленые лампочки и что-то жужжало. Две индифферентные женщины в страшно накрахмаленных белых блузках и черных галстуках снова заставили Фрэнка раздеваться, велели даже снять ботинки. Убедившись в том, в чем им надлежало убедиться, они вызвали бронированный лифт, и старина Фрэнк отправился куда-то, как всегда во время таких визитов, не зная, вверх движется или вниз.
Мистер Шеддер принял его в небольшом кабинете. Он сидел, откинувшись в кресле, перед ним сиял полировкой коричневый стол, на котором лежал остро очиненный карандаш. Картина должна была свидетельствовать о стиле работы Шеддера: все дела до единого распутаны и сданы в архив, никакого хлама повседневной работы.
Старина Фрэнк (он заметил, что сам себя так иногда называет) остановился у противоположного края стола.
– Что удалось выяснить? – спросил Шеддер, снимая очки, словно собираясь прямо сейчас приступить к сличению каких-то доказательств и фактов.
– Все говорит за то, что парень – я имею в виду летчика – был ненормальный. Такие нападают на школы с карабином, а до того год состоят в обществе анонимных алкоголиков.
– Этот состоял?
– Этот нет, я просто для примера.
– К дьяволу твои примеры! Ты мне должен объяснить, как могло получиться, что ведущий инженер важнейшего и секретнейшего проекта, направляясь со всей новейшей документацией на испытания, столкнулся с психованным самолетом, управляемым человеком, которого выгнали с пилотских курсов за нерегулярные посещения занятий и регулярные посещения сеансов психотерапии. Что ты открыл рот? Хочешь сказать, что это рок, судьба, трагическое стечение обстоятельств?
Фрэнк пожал плечами. Собственно, других объяснений у него не было.
– Что ты молчишь? Что-нибудь сделано? Ты поговорил с девчонкой?
– Уже через час после столкновения на шоссе мои люди перерыли ее дом. Не только поговорил, но и ощупал.
Шеддер мстительно надел очки.
– И, конечно, ничего не найдено?
Фрэнк грустно и отрицательно покачал головой. Шеддер взял карандаш и начал стучать незаточенным концом по полировке.
– На месте катастрофы ни одного интересного куска бумаги или пластика. Откуда столько горючего в этом угнанном самолете? Дома ни одной зацепки, компьютеры будто вылизаны изнутри. Убийца всего лишь за два часа до дела прибыл из Бостона. Никаких пересечений с семейством Реникс. Может, он был знаком с умершей миссис Реникс? Влюбленность? Месть?
– В ту пору ему было тринадцать лет.
– Иногда этого вполне хватает.
– И они никогда не встречались, по нашим данным.
– Кто может поручиться за полноту ваших данных? Архивы Страшного суда нам пока не доступны.
Старина Фрэнк поднял глаза к ровно светящемуся потолку.
– Есть одна маленькая зацепка, сэр.
Шеддер задержал занесенный для удара по столу карандаш.
– В России занимаются подобной проблемой.
– Знаю не хуже тебя. Известно мне даже то, что мистер Винглинский скорее имитирует эти занятия, и мы, насколько я в курсе, помогаем ему разыгрывать сей спектакль. Он хочет пошатнуть акции тамошних нефтяных компаний с помощью научной шумихи, поднятой здесь, а потом исподволь скупить их. Метод вычурный, какой-то соросовский, но нам это не повредит. Тем более что нам он оказывает регулярные и порой даже рискованные для него услуги.
– Это наша легенда, сэр, что новая энергия – бред графоманов от науки. А ведь у него могут быть совсем другие. Вы же знаете психологию марионеток. С какого-то момента у них появляется ощущение, что они в силах двигаться самостоятельно.
Мистер Шеддер задумался. Настолько, что рассеянно вызвал секретаршу с чаем. Некоторое время он смотрел на едва заметные извивы поднимающегося от чашки пара.
– А что девчонка?
– Зеленая, пацифистка, антиглобалистка. А по внешнему виду, как ни странно, кукла Барби.
– Может, она успела что-нибудь припрятать, пока вы добирались до их дома?
– Маловероятно. Насколько я ее знаю – а знаю я ее с самого рождения, она не из того теста. Если бы нашла что-нибудь странное, кинулась бы за объяснениями к дяде Фрэнку.
– Ладно, ладно. – Мистер Шеддер начал карандашом размешивать чай. Не из-за внезапной рассеянности, а чтобы показать, какой бардак царит сейчас в делах и как он этим раздражен. Отставил чашку испорченного чая. – Но вы за ней послеживайте, не хватало нам тут внезапной продолжательницы отцовского дела. Бензиновой Индиры Ганди.
Фрэнк согласно наклонил голову.
– Такое впечатление, Фрэнк, что вам есть еще что сказать. Я угадал?
– Как всегда, сэр.
– И?..
– Я навел справки. Господин Винглинский является почетным членом того самого аэроклуба. Года два назад он был здесь. Даже поднимался с инструктором.
Мистер Шеддер сидел, будто остекленевший.
– Вы понимаете, что вы мне сказали, Фрэнк?
– Думаю, да, сэр.
– Думаю, нет, Фрэнк. Может статься, что это известие ничего не значит – простое совпадение, но не исключено, что в нем ответ на все вопросы.
– Многовато случайностей, сэр. И все связаны с самолетами.
– Вот именно. Теперь идите и ройте, копайте, бурите, но найдите мне информацию о том, что мистер Винглинский пытался подъехать каким-нибудь образом к нашему топливному центру.
Мистер Шеддер еще некоторое время размышлял.
– Мы могли бы прямо сейчас прищемить ему хвост, но он уже намечен как очень важная фигура в некоторых других наших планах. Больших планах, старина Фрэнк, настолько больших… И не вздумайте проговориться, я хочу умереть в своей постели, и пусть последний стакан виски подаст мне моя старуха, а не тюремный капеллан.