Налив бренди в два стакана, Себастьян протянул один министру, который без лишних слов взял его и ополовинил долгим глотком.
Себастьян попросил:
— Расскажи мне, что произошло между Олифантом и Стэнли Престоном.
Сидмут помял переносицу большим и указательным пальцами.
— Большинство колониальных губернаторов находят способы использовать свое положение для извлечения личной выгоды. На самом деле, это вполне ожидаемо. Но, некоторые… заходят слишком далеко.
— Мздоимство? Поборы?
Министр внутренних дел кивнул.
— Меня стали озадачивать проблемами между Джеймсом Престоном — сыном Стэнли — и новым губернатором, едва Олифант прибыл на Ямайку. Чуть ни каждую неделю Стэнли подавал очередную жалобу. Поначалу я их игнорировал — вы же знаете, каков Стэнли. Но потом ситуация усугубилась. Олифант конфисковал большой участок на лучшей плантации Престонов. Он утверждал, будто эта земля необходима для строительства общественной дороги, хотя карта показывала, что в этой дороге был заинтересован один-единственный землевладелец — достаточно крупный, чтобы щедро заплатить Олифанту за его труды.
— Когда это было?
— Прошлой весной.
Сидмут сделал паузу, чтобы глотнуть бренди.
— К тому времени мы начали получать жалобы от многих заметных на Ямайке фигур. Назрела необходимость что-то предпринять. Но у Олифанта нашлись могущественные покровители, которые связывали мне руки. Я сказал Стэнли, что для отзыва Олифанта нужно зайти с другой стороны и уличить его в проступке против интересов Короны, а не отдельных персоналий.
— И тогда Престон отправился на Ямайку?
— Верно. Он надеялся нарыть там что-нибудь полезное.
— И нарыл?
— О да. Откровенно говоря, его материалам поначалу трудно было поверить. Я имею в виду, что взяточничество и коррупция — дело одно. Но попирание законов, запрещающих работорговлю, — уже совсем другое[42].
— Так Олифант был вовлечен в доставку рабов на остров?
Сидмут кивнул.
— Это занятие стало чрезвычайно прибыльным теперь, когда корабли работорговцев под запретом.
Себастьян сомневался, чтобы у рабовладельца вроде Стэнли Престона имелись моральные возражения против этого занятия. Но сделанное открытие хорошо послужило бы его целям.
— Доказательства были настолько вескими, что Олифант согласился вернуться в Лондон, — продолжил Сидмут. — Стэнли следовало удовлетвориться этой победой… Любой нормальный человек удовлетворился бы. Но не мой кузен. Ему не терпелось увидеть, как против Олифанта будет выдвинуто официальное обвинение. Хотя впоследствии… — голос Сидмута стих.
— Да? — подтолкнул Себастьян.
— В прошлую субботу — за день до того, как Стэнли убили, — мы с ним столкнулись на Сент-Джеймс-стрит. Признаться, эта встреча меня не обрадовала, поскольку он при каждой возможности — даже самой неуместной — приставал ко мне по поводу Олифанта. А тут вдруг заявил, что бросает это дело. Я был ошеломлен.
— Он сказал, почему так?
— Нет. Но Стэнли вел себя очень необычно, был сам на себя не похож.
— В каком смысле?
— Он казался испуганным. Это меня крайне удивило, ведь Стэнли Престон был не из пугливых. Но в тот день он определенно боялся, и я склоняюсь к мысли, что страх ему внушил лорд Олифант.
Себастьян изучал напряженные черты министра внутренних дел.
— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Диггори Флинн?
— Кто это?
— Диггори Флинн. Потрепанный субъект с перекошенным лицом. Могу ошибаться, но думаю, что он работает на Синклера Олифанта.
Тяжелая челюсть Сидмута странно обмякла.
— Говорите, с перекошенным лицом?
— Совершенно верно. Так вы его видели?
— Нет, — покачал головой Сидмут. — Нет. Не видел.
Но Себастьян заметил, что рука министра подрагивала, когда тот поднес к губам стакан бренди и залпом осушил.
Синклер, лорд Олифант, нашелся в игорном доме возле Портленд-сквер, он стоял у стола для игры в чет-нечет[43].
— Нам нужно поговорить, — приблизившись, сказал Себастьян. — Выйдите со мной на минутку.
Олифант не сводил глаз с вращающегося колеса.
— По-моему, это излишне. Что бы вы ни хотели мне сказать, это может быть сказано прямо здесь.
— Предлагаете прямо здесь обсудить транспортировку рабов? — Шарик с колеса закатился в ячейку. Себастьян усмехнулся: — В любом случае вы уже проиграли.
42
Благодаря решению лорда Мэнсфилда по делу «Сомерсет против Стюарта» (1772 год) в Англии рабы один за другим начали уходить от своих хозяев и подтверждать в судах свое право на свободу. Фактически рабство на территории Британских островов потеряло силу, но оставалось законным в колониях (в частности, на Ямайке). Борьба за полную отмену рабства длилась до 1838 года. Одним из этапов этой борьбы стал запрет на корабельную перевозку рабов. В 1806 году Англия в рамках континентальной блокады наложила запрет и на перевозку рабов во французские колонии. Этим прецедентом воспользовались аболиционисты Уильям Уилберфорс и лорд Гренвилл, которые в 1807 году добились распространения этого запрета и на рабовладельческие корабли, направлявшиеся в британские колонии.
43
Чет-нечет или EO — английская рулетка, крайне популярная и в Европе в XVIII-XIX веках. По краю вращающегося колеса 40 гнезд (ячеек) с нанесенной разметкой: 20 помечены буквой "E" (even-чет), а оставшиеся — буквой "O" (odd-нечет). Если шарик попадал в "четное" гнездо, все ставки, произведенные на "нечет", уходили в банк и наоборот. Выплаты пропорционально общим суммам ставок или один к одному.