Он крепче сжал её руки. Себастьян понимал чувства жены, потому что сам испытывал такое же беспомощное отчаяние, когда думал, что вот-вот потеряет её при родах.
— Прости меня, Геро, — сказал он. — Прости. Но… Я не могу остановиться, если ты просишь об этом.
Она высвободила руки из его хватки и прижала свои пальцы к его губам.
— Я не прошу тебя остановиться. Не буду притворяться, что не боюсь за тебя — я боюсь за себя, потому что знаю, моя любовь к тебе делает меня уязвимой. Но я также знаю, что испытываю тот же самый страх, который испытывает каждая женщина, чей мужчина когда-либо отправлялся на войну; каждая жена, которая смотрит, как её сын или любовник уплывает в море или спускается в шахту, чтобы заработать себе на хлеб. Риск — это часть жизни. Мы не можем жить в постоянном парализующем страхе смерти.
— Некоторые так и живут, — сказал он, касаясь губами пальцев супруги.
Яростный огонь вспыхнул в её глазах.
— Да. Но я отказываюсь.
Её слова были эхом того, что Кэт Болейн сказала ему однажды, давным-давно. Себастьян положил руки на плечи Геро, наклонился вперед и прижался лбом к её лбу.
— Я буду осторожен. Это я могу тебе обещать.
Когда-то он был небрежен со своей участью, не обращая внимания на то, жив ли или умер.
Сейчас всё стало совсем иначе.
Она грустно улыбнулась ему.
— Я знаю.
Он крепко поцеловал жену в губы, затем встал, открыл верхний правый ящик стола и вытащил дуэльный пистолет с рукояткой из полированного ореха. Это был не тот маленький двуствольный кремневый пистолетик, который Себастьян часто носил с собой и который легко спрятать. Точно стрелять из него можно было только с близкого расстояния. Этот же пистолет имел длинный нарезной ствол, что делало его смертельно опасным даже на приличной дистанции.
— Ты думаешь, что стрелял Диггори Флинн? — спросила Геро, наблюдая, как Себастьян заряжает оружие.
— Да, я бы сказал, что это более чем вероятно. Думаю, он следил за домом, поджидая меня, увидел Нокса и, как и ты, решил, что он — это я. — Себастьян замолчал, его руки замерли, когда горькая правда случившегося снова нахлынула на него. — Нокс умер, потому что был похож на меня. Он умер вместо меня.
Геро положила руку ему на плечо. Девлин думал, жена скажет, мол, это не твоя вина, нельзя продолжать винить себя в смерти, причиненной другими. Вместо этого она спросила:
— Ты убьешь его?
— Сначала я собираюсь выяснить, кто его нанял. — Себастьян сунул пистолет в карман плаща с капюшоном. — А потом я его убью.
Глава 46
Следующий час или около того Себастьян провел, посещая таверны, облюбованные бывшими военными, особенно теми, кто служил разведчиками или наблюдателями.
Большинство из них разъезжали по охваченной войной стране в британских мундирах, чтобы их не поймали и не повесили как шпионов[50]. Но были и такие, кто знал, как смешаться с местным населением, проскользнуть в тыл врага и вернуться обратно, принеся важные сведения. На это, конечно, смотрели неодобрительно: непристойно для джентльмена использовать уловки и обман. И все же на протяжении тысячелетий генералы полагались на тех, кто обладал такими навыками.
Мотивы у шпионов были разные. Некоторые рисковали всем из любви к Родине, или ради людей, с которыми служили, или потому, что превратности судьбы подорвали их привязанность к тому, что дорого большинству других людей. Но были и такие, кто действовал исключительно ради острых ощущений, ради радости обмана и открывающихся при этом возможностей самого разного толка.
Себастьян подозревал, что Диггори Флинн относится ко второй категории.
В прокуренном захудалом трактире неподалеку от Курситор-стрит Себастьян нашел старого знакомого, которого и искал: одноногого отставного лейтенанта по имени Диллон Резерфорд, что пристально посмотрел на него поверх бокала с бренди и спросил:
— Диггори Флинн? Что вам от него нужно?
— Я хочу его убить, — ответил Себастьян, садясь напротив.
Беззвучный смешок сотряс худую грудь лейтенанта.
— Вы и еще много других людей. К сожалению, его не так-то легко прикончить.
Резерфорд был одним из тех мужчин, которым на вид могло быть где-то между тридцатью и пятьюдесятью. Среднего роста, худощавого телосложения, с изможденным лицом и редеющими каштановыми волосами, он был младшим из пяти сыновей сельского сквайра. Когда ему исполнилось шестнадцать, семья наскребла денег, чтобы купить ему первый патент. Но за десять с лишним лет службы ему едва удалось скопить только на одно повышение. А потеряв ногу и правую руку в Медина-де-Риосеко, он стал инвалидом. Теперь Резерфорд выживал, обучая маленьких мальчиков из меблированных комнат рядом с Иннс-оф-Корт[51].
50
Если на войне ловили противника в военной форме, то он считался военнопленным, их потом обычно обменивали. А вот если без формы, то такой человек считался шпионом, и его могли пытать и даже убить.
51
Судебные инны (Inns of Court; «иннс-оф-корт») — традиционная форма самоорганизации адвокатского сообщества в Англии и Уэльсе.
Каждый полноправный адвокат («барристер») должен вступить в одну из четырёх юридических корпораций, или палат — Линкольнс-Инн, Грейс-Инн, Миддл-Тэмпл либо Иннер-Тэмпл.
В XIII веке Великой хартией вольностей постановлено было, чтобы часть судей перестала кочевать по стране и чтобы так называемые Common pleas вершились в одном определённом месте, которым с времён Генриха III служил Вестминстер. С того времени образовались Inns of Court — гостиницы, где юристы имели регулярные сходки и где молодые люди под руководством старших приучались к занятию правом.