«Как странно, – подумал Джулиан, – что можно так быстро попасть из светского мира «Уайтс» в этот грязный, шумный, деятельный улей».
Beau monde гордился тем, что ничего не знал об этой части города; даже Александр Фолькленд, несмотря на свою любовь к денежным делам, вряд ли бывал у Адамса. Не меньше Джулиана поразило то, как по дороге в запада на восток сменился масштаб. Сити был лабиринтом тесных двориков, тёмных переулков, крохотных лавок и тусклых закутков, где ютились конторы. Впрочем, возможно всё казалось ему таким маленьким лишь потому что, когда он ещё ребенком бегал по этим темным, людным улицам, они казались ему куда больше.
«Д. С. Адамс и Компания» занимало старое кирпичное здание с наполовину деревянной мансардой, что грозила рухнуть на улицу. Джулиан расспросил об Адамсе в конторе, что располагалась в парадной комнате на первом этаже. Здесь с полдюжины клерков мостились на высоких стульях и корпели за маленькими наклонными столами, а чумазый мальчишка сидел рядом с дымоходом, очиняя перья и подбрасывая угля. Джулиан не представлял, как эти люди умудрялись добираться до своих насестов – вокруг всё было завалено книгами в кожаных переплётах, стопками промокательной бумаги, денежными ящиками, связанными цепями, и целыми горами чернильниц, кусочков сургуча и мотков ниток. Животный запах сальных свечей смешивался с пылью и сажей, которыми наполнялся воздух всякий раз, стоило кому-то задвинуть ящик или потревожить гору бумаг. На стенах были приколоты карты с незнакомыми государствами, страницы из альманахов и брошюры о последних иностранных вложениях.
Прибытие Джулиана вызвало из маленького заднего кабинета старшего клерка в зелёном козырьке для защиты глаз от света. Он вежливо поздоровался с Кестрелем и отнёс его карточку наверх. Вскоре клерк вернулся и сообщил, что мистер Адамс будет рад побеседовать с гостем через четверть часа, поскольку прямо сейчас разговаривает с некими боливийскими джентльменами. Джулиан ответил, что пока что совершит небольшую прогулку. В этой тесноте ему было неуютно, а бесконечная, лихорадочная деятельность, что тут царила, напоминала ему о чудовищных днях стирки, что устраивала его квартирохозяйка миссис Мэббитт.
Он вернулся как раз, когда боливийские джентльмены уходили. Их белые рубашки с замысловатыми оборками и внушительные чёрные бакенбарды ярко выделялись в окружающей серости. Адамс проводил их сам и попрощался на беглом испанском. Затем он повернулся к Джулиану с лёгкой, ироничной улыбкой.
- Мистер Кестрель, я ждал вас.
- Благодарю, что вы приняли себя столь быстро. Я не мог надеяться застать вас в свободный час.
- А вы и не застали. Мне пришлось отказаться от ещё одной встречи. Но я знал, что нам придётся поговорить, рано или поздно, и я предпочёл бы покончить с этим. Прошу вас наверх.
Кабинет Адамса резко отличался от конторы на первом этаже. Мебель красного дерева больше подошла бы библиотеке, чем рабочему месту. Чернильный прибор был изготовлен из сервского фарфора, а камин – сложен из порфира. Стены были обиты красным бархатом и украшены картинами, что изображали корабли и сельские пейзажи. На столе стоял изящный кофейный сервиз из серебра.
Появился клерк с зелёным козырьком и унёс кофейник с чашками.
- Он принесёт свежезаваренный, – пояснил Адамс. – Я надеюсь, вы не возражаете против кофе, а не чая?
- Нет, я предпочитаю кофе.
- Как и боливийские джентльмены, которых вы только что видели. Им нужны были деньги, чтобы проложить железную дорогу у себя. Я не думаю, что кто-то в Англии клюнет на это. Мы не знаем, в силах ли мы построить железную дорогу здесь, не говоря уже о иных странах. Подождём, пока не закончат ту, что между Ливерпулем и Манчестером – тогда и посмотрим[54].
- И это повлияет на ваше решение?
- Пока слишком рано об этом говорить, – с улыбкой уклончиво ответил Адам. – Пожалуйста, садитесь.
Он указал на пару кожаных кресел у камина. Сам Адамс сел лицом к окну, будто показывая, что ему нечего прятать от света. Ему было лет тридцать пять, у него было худое лицо с острыми чертами и высоким лбом. Глаза и волосы Адамса были тёмными, а лицо – смуглое, бледно-оливкового цвета. Он откинулся на спинку, положил одну длинную ногу на другую и опустил тонкие, но красивые руки на подлокотники.
54
Эту дорогу откроют только в 1830 году, но уже с сентября 1825 года будет действовать ветка Стоктон-Дарлингтон.