Выбрать главу

По первой, при включении аппарата самолет взорвался в воздухе. Взрыв был настолько сильным, что ни по горячим следам, ни позже не удалось найти ни одного обломка, пригодного для надежной идентификации.

По второй, экипаж включил "генератор невидимости" и продолжил полет, только не в Салехард, а в Америку через полюс. Особый отдел, существовавший при КБ Емшанова, как и при любой подобной организации, сфабриковал очередное шпионское дело, и после завершения полета всех их должны были арестовать. Кто-то из них узнал об этом, и они попытались бежать. Судя по отсутствию публикаций в американской прессе и иных последствий, до Америки они не долетели: то ли их сбили поднятые по тревоге истребители, то ли самолет пропал по пути, где-то в Арктике.

По третьей версии, в Америку они не полетели, понимая, что для этого у них не хватит горючего. Скорее всего, они повернули на запад, в Финляндию или Норвегию. В случае их появления там последствия были бы те же, что и при посадке в Америке, значит, туда они тоже не попали. Путь их проходил через глухие места: север Пермской области, Коми АССР, Архангельскую область, Карелию. Там и надо искать обломки самолета.

К сожалению, все эти статьи появлялись в газетах с репутацией, сильно подмоченной их пристрастием к сенсационности, часто в ущерб истине: "Бермудский многогранник", "Обратная сторона", "Запределье" и им подобных. Так что, как говорится, за что купил, за то и продаю.

4

В сентябре 1991 года открылись вообще все архивы. В это время в печати появились еще две статьи о судьбе "Ем-12". Во-первых, в "Бермудском многограннике" вышла небольшая заметка, автор которой утверждал, что бортмеханик Вяткин не полетел ни в Америку, ни в Норвегию, а спрыгнул с парашютом и добрался до телеграфа; он-то и сообщил, что Марков с Завадским отправились в Америку. Дальнейшая судьба его покрыта мраком. По официальной версии, он пропал где-то в лесах на севере Свердловской области. Что скорее всего надо понимать – расстрелян: ведь если Вяткин пропал в лесах, кто же сообщил о бегстве пилота и профессора?

Во-вторых, "Запределье" напечатало интервью с неким Исааком Яковлевичем Шерхебелем. В тридцатые годы он был студентом у профессора Завадского, в 1949-м разрабатывал какие-то электронные приборы для "Ем-12", потом за что-то сидел, о чем в интервью невнятно, а в 1964 году участвовал в экспертизе чертежей и схем, по которым была изготовлена установка Завадского. В интервью он утверждал, что она годилась для чего угодно, только не для того, чтобы сделать самолет невидимым для радара. "Это вообще какая-то безумная физика", – говорил Шерхебель. "А для чего все-таки мог предназначаться этот аппарат?" – спросил его репортер. Шерхебель помолчал и ответил: "Не знаю", – но у репортера осталось ощущение, что знает.

И это опять же все. Больше ничего о Емшанове и его самолете нигде и никогда не печаталось. В 1992 году у прессы появилось множество других актуальных тем, а с начала следующего архивы начали стремительно закрываться, и сейчас охраняются едва ли не строже, чем при советской власти. У меня к ним доступа нет, и спросить некого. Шерхебель умер вскоре после интервью. Корреспондент "Запределья", что задавал ему вопросы, давно в Израиле или еще дальше, а само "Запределье" – где оно? Как и "Обратная сторона", и иже с ними. И подшивок в библиотеке не найти, да и кто когда выписывал подобные издания для библиотек?

5

Когда-то, конечно, станут известны все подробности этой истории. Скорее всего, при одной из следующих перестроек, когда вновь откроются архивы и всплывет очередная порция фактов и сплетен. Не берусь сказать, произойдет ли она через двадцать лет или через двести. В последнем случае мне до нее точно не дожить, поэтому я, как говорится, реконструировал последовательность событий. Частью исходя из внутренней логики известных эпизодов, а там, где логика не срабатывала, просто придумал – не пропадать же сюжету.

То же и с действующими лицами. Учитывая репутацию газет, писавших об основных фигурах этой истории, можно с уверенностью утверждать только то, что достоверно ничего не известно. И вполне может быть, что фамилия, скажем, профессора – не Завадский, а Канторович. Или пилот совсем не Марков, а Ржевский или Савушкин. Что касается второстепенных – одних я вычислил с помощью все той же логики (таких, например, как водитель бензовоза или прапорщик Ляхович), других просто придумал. Ясности ради стоит считать, что все придуманы, а кого как звали на самом деле – не все ли равно? Меньше знаешь – крепче спишь, гласит пословица.

Что я не стал менять – так это привязку к датам. Все даты в этой истории настолько точны, насколько могут быть точными данные, почерпнутые из "Запределья" или "Бермудского многогранника", а потому в ней встречаются отдельные лица, которых никак не отнесешь к вымышленным; но они, строго говоря, и не действующие, а только упоминаемые. Упоминаемые для создания исторического фона – такой сложной штуковины, включающей в себя многое: и этих лиц, и огромный телевизор с маленьким экраном, перед которым стоит заполненная водой линза, и скверную, но распространенную в свое время привычку – курить папиросы из крепкого табака (без фильтра, разумеется, какие тогда фильтры?) прямо на кухне, а то и в жилых помещениях.

Автор

____________________

Часть первая.

Летящие на север (1950 год)

Все года, и века, и эпохи подряд

Все стремимся к теплу от морозов и вьюг, -

Почему ж эти птицы на север летят,

Если птицам положено – только на юг?

Слава им не нужна – и величие,

Вот под крыльями кончится лед -

И найдут они счастие птичее

Как награду за дерзкий полет!

В. Высоцкий. "Белое безмолвие"

1

Этот двухэтажный, на три подъезда дом был построен осенью 1941 года по популярной тогда технологии: бревенчатый каркас обшивался досками так, что получалась коробка с двойными стенками, и промежуток между наружной и внутренней обшивками заполнялся песком, землей, шлаком – в общем, любым сыпучим материалом подешевле. Хорошо, если это делалось летом, когда засыпка была сухая (не обязательно, впрочем). Хуже, если осенью.

Вряд ли, конечно, строители-зэки делали так назло будущим новоселам. Просто просушить засыпку не было никакой возможности, а план есть план, и спрашивали за его выполнение по законам военного времени.

В первую зиму, на редкость холодную, стены промерзали насквозь. Весной оттаивали, обшивку пучило. Сначала из-под нее текла вода, потом мелкими ручейками засыпка, а обои, где были, отходили целыми полосами. Так и просыхали дома – уже с жильцами, постепенно, год за годом. Иногда до самого своего сноса через двадцать лет, когда на этом месте строили хрущевские пятиэтажки.

Лагерному архитектору, такому же зэку, делавшему на плохой бумаге проект дома, простые прямоугольные формы, по-видимому, слишком напоминали бараки, и он изогнул дом в виде буквы П. "Покоем", как говорили дореволюционные профессора. Впрочем, архитектор учился своему ремеслу тогда, когда все они уже сидели, и термина этого не знал.

Двери крайних подъездов, выходившие внутрь буквы П в углах, смотрели навстречу друг другу, а ноги буквы – на юго-запад, в сторону летного поля, до которого было метров триста голой степи. Юго-западный ветер, разогнавшись на этом пространстве, врывался в "покой" и в его углах крутил вихрями снег или мелкую песчаную пыль, смотря по сезону.