Так появился друг и партнер. Любовь? О ней не говорилось, не думалось. Пусть любят другие, кто о том ведает, решил он. Меня же устроит кондовая надежность битой бабы. Э-эх, дурак! Не знал любви и знать не хотел, доступность случайных, ветреных попутчиц душу измарала, а любовь все равно пришла, пробилась сквозь коросту сердца, и теперь нет у тебя ничего, кроме любви, все остальное — белиберда, текучка, поденщина…
Машенька! Как бы быстрее возле тебя очутиться, ведьма, как бы быстрее, родная моя…
Стоп! Прочь все воспоминания. Прочь и назойливо всплывающие события последних дней: клювы нефтяных насосов под Баку, постовых со смуглыми лицами, прохладный подвал караван-сарая, штормящий Каспий, браконьерские ладьи, осетровые и белужьи туши в звездных костяных шипах, чаны с черной, липкой икрой, бледно-розовые потроха рыб, чем-то напоминающие поросячьи… Икры же этой в «Волге» — две трети багажника! Одна треть — балык. Ах, Прогонов, спасибо за специальный документик… Гореть бы без него на этом маршруте. Но как не урвать? Хозяин бы, конечно, от возмущения лопнул, узнай, на какой риск иду… Грешим за его спиной, грешим… Ох, будет концерт, как проведает… Хотя — куда он без нас? Он — мозг, а мы — руки. Шаловливые. Плохо это! Ну, ехал бы сейчас порожний, скучающий. Сколько вся икра стоит? Тьфу! Нет, надо лишний червонец сорвать с куста! Ну, лишние тысячи… Чуть больше их или чуть меньше, какая разница? Жлоб ты, Матерый! Нет у тебя кругозора, нет широты, прав Хозяин! А погоришь — его подведешь… Все, кончай, Матерый, с такой мелочевкой, кончай! Икорку через Леву сплавишь в последний раз, и пусть Лева из игры рыбной выходит. Ненадежен он, торгаш, продаст вполкасания. Да и тебя Лева опасаться начал, по всему видно сдрейфил. Силу за тобой почувствовал, масштаб. Тем более, повязал ты Леву когда-то на серьезных кушах, на погромах железнодорожных, через него, барыгу, много чего ушло, а сейчас прикидывает Лева: какой срок за то самое «много»? Занервничал Лева, задергался. А почему? Дна у него нет, лечь некуда. Грянет час страшный, протрубят трубы или фанфары, и загремит под их завывания Лева в преисподнюю, потому что воровал без оглядки, а будущего себе не сочинил. Деньги или проматывал, или копил. Это их удел, торгашей…
Груз полагалось оставить на перевалочной базе в Подольске, в одном из гаражей.
Он открыл багажник, привычно надел перчатки и подумал: глупо… Сколько людей хваталось за эти канистры с икрой, за фольгу, которой обернуты балыки… Да и в гараже этом наверняка есть отпечатки пальчиков тех, кто знал либо видел его. Если суждено, так или иначе вычислят…
Вновь остро почувствовал обреченность. Быстрее бы. Быстрее бы туда, в зарезервированный рай…
Гараж был ангажирован Левой у директора местного ресторанчика, кормившегося на бесхозной рыбке и икре с самого начала «предприятия».
Закрыв гараж, Матерый снял номера с машины и в закутке возле гаражей, достав лопату, закопал их. Номера «светились», долой! Рукастый Толик-мастер отштампует новые, а техпаспорта Прогонов рисует, как дружеские шаржи.
Взглянул на часы. По времени он укладывался точно, несмотря на крюк к Азову… До Москвы — рукой подать, а там — первый же телефон, контрольный звонок Леве! «Привет. На уху — есть…» Значит, товар в гараже, приступайте к реализации.
Он развернулся и выехал на магистраль. И — прислушался к себе, к неприятному, тягостному чувству, непонятно от чего крепнувшему с каждой минутой… Впервые оно пришло к нему, когда выезжал из Ростова. Будто следил за ним некто всевидящий и коварный. Нервы?
Двое в форме ГАИ. Полосатый жезл, белые перчатки… Машины рядом нет. Останавливают… Проскочить? Сзади лабух в желтых «Жигулях», догонит? Навряд ли… Эх, рация у них.
Тормознем. Наверняка не по нашу душу, так захват не производится. Хотя… В любом случае — попросят подвезти. По выражениям лиц видно. Так… «Вальтер» из-под сиденья, под ногу, предохранитель спусти. Зеркало подправь — один сзади сядет, горло пережмет, если всерьез это… Не по-хозяйски топают, семенят, как фрайеры, вприпрыжку. Лейтенант и сержантик. Ну, рожи! Лимитчики? Первый, лейтенант, еще ничего так, а ну-ка, соберись. Не по этим ли сволочам тревога тебя ела? Напрягись, как струна, не ублажай душу, что без груза, ведь номера — «липа», техпаспорт — тоже.
Матерый приспустил стекло.
— До поста довезешь? — наклонившись, спросил лейтенант, молодой приземистый парень с рысьими, зеленоватыми глазами.