Сова энергично закивала головой в знак полного согласия:
— Ой пора, Кашалотушка, давно пора!
— Совершенно верно, уважаемая Сова, эта проблема существует давно — с тех самых пор, как на свете появились матери, жены, сестры и подруги. В дальнейшем я намерен созвать посвященные ей, этой глобальной проблеме, всемирные, а возможно, даже вселенские съезды, симпозиумы, научные и практические конференции, но и сегодня, в ожидании подобных всеобъемлющих мероприятий, мы не должны сидеть сложа ласты. Поэтому обсуждение данной проблемы мы начнем пусть пока в ограниченных масштабах, но немедленно, сию же минуту!
— Это замечательно, милый Кашалот, но… — Стрекоза в недоумении оглядела пустынную поляну и кучку собравшихся у председательского пня коапповцев, — но с кем же мы станем ее обсуждать? Между собой?
Видно было, что и коллеги Стрекозы разделяют ее опасения, однако председатель КОАППа рассеял их, заявив, что хотя большого числа обсуждающих ждать не приходится, но, как он надеется, кое-кто на обсуждение непременно придет, прилетит, приползет или приплывет: десяток-другой приглашений обещала занести по дороге в Индию Мартышка, а некоторых оповестили по телефону либо по факсу — кого успели…
И действительно, на поляне понемногу стали появляться приглашенные — звери, птицы, пресмыкающиеся, земноводные, насекомые, пауки… Когда их набралось десятка два, Кашалот решил, что можно начинать, и возвестил проникновенным голосом:
— Уважаемые гости! Дорогие коапповцы! Мы собрались, чтобы рассмотреть ряд животрепещущих, можно сказать, наболевших вопросов, касающихся отношения представителей сильного пола к представительницам прекрасного пола. Позвольте поделиться некоторыми своими соображениями по этому поводу. Я тут набросал кое-какие тезисы… так, где же они? — разрыв ворох бумаг, которыми была завалена поверхность председательского пня, он разыскал несколько мелко исписанных листков. — Ага, вот они! — Кашалот положил листки перед собой и откашлялся, как он делал это всегда перед изложением теоретических аспектов любой проблемы. — Итак, отношение к особам женского пола делится на проявление: а) Внимания; б) Чуткости; в) Заботы. Начнем с внимания. Это, прежде всего, исполняемые в честь подруги песни, именуемые серенадами — их поют кузнечики, цикады, сверчки, лягушки, жабы, а также дельфины, усатые киты, усатые коты…
— Особенно мартовские, — ввернул Гепард.
— И ряд других млекопитающих, — завершил перечень Кашалот.
Сова протестующе замахала крыльями:
— А про птиц-то певчих забыл, что ли, председатель?
— О певчих птицах, дорогая Сова, нужно не говорить, а петь! — и Кашалот в самом деле пропел несколько тактов из знаменитого романса Алябьева «Соловей»: — «Соловей мой, соловей, голосистый соловей…» — гремел над поляной его могучий голос.
Восхищению коапповцев не было предела — они и не подозревали за своим председателем таких талантов…
— Наш одареннейший из председателей, да у вас, оказывается, настоящий колоратурный бас! — воскликнул Гепард. — Вы вполне могли бы выступать соло!
Удильщика вдруг осенило:
— Кстати, не происходит ли слово «соло» от слова «соловей»?
— Возможно, и происходит, — произнес очень мелодичный и очень печальный голос, — но отныне мой голос не будет звучать ни соло, ни в птичьем хоре… — с этими скорбными словами с ближнего дерева слетел и уселся на председательском пне тот, о ком только что шла речь — сам Соловей собственной персоной. — И люди, которые придут издалека в соловьиную рощу специально для того, чтобы насладиться моим сольным пением, — добавил он после паузы, — уйдут оттуда, как говорится, не соло хлебавши.
И хозяева коапповской поляны, и их гости были совершенно обескуражены этим неожиданным и, казалось бы, ничем не мотивированным решением. Отовсюду слышались удивленные возгласы:
«Как?!», «Почему?!», «Что произошло?!».
— Как ни тяжко было мне решиться на это, — голос пернатого виртуоза дрогнул, — я заставил себя навсегда отказаться от пения, чтобы никто не мог сказать, будто я пою из низменных побуждений…