Рак, как обычно, воспринял это сообщение с недоверием.
— Ну и где же она? — спросил он, оглядев поляну. — Кроме нас тут вроде бы никого нет.
Вместо ответа Удильщик молча распахнул дверцу холодильника и показал удочкой: вот, мол, смотрите.
Естественно, Мартышка заглянула внутрь первой и, никого не обнаружив, вопросительно посмотрела на Удильщика.
— Да вы не там ищете! — Он открыл морозильную камеру. — Она не на полках, а здесь.
Но и в морозилке Мартышка не увидела ничего, кроме бруска льда…
— Хотя постойте, — сказала она, вглядевшись, — внутри что-то чернеет… То есть кто-то — голову можно различить, туловище, темные плавники с оранжевой каемкой… Да это рыба!
— Обколите вокруг нее лед, — распорядился Удильщик, когда Мартышка вынула брусок из морозильной камеры.
— Готово! — отрапортовала она, проделав эту операцию.
— Теперь опустите в таз с теплой водой.
Мартышка выполнила и это указание.
— Перед вами абсолютная чемпионка мира среди рыб по устойчивости к холоду — Черная рыба! — торжественно, словно шпрехшталмейстер в цирке, объявляющий смертельный номер, возвестил Удильщик. — Это ее прозвище, а имя…
— Гляди-кась, — перебила его Сова, — А. плавниками зашевелила, сердешная.
— Ка-а-а-жется, кто-о-о-ото-то здесь соби-и-и-рался назвать мое имя? — заговорила вдруг рыба, растягивая гласные, как при замедленном воспроизведении звука — видимо, она не совсем еще оттаяла. — Про-о-и-изнесите же его скорей!
— С удовольствием, — откликнулся Удильщик. — Да…
Но рыба не дала ему договорить:
— Хотя нет, подождите! — сказала она уже почти нормально. — Я сама попытаюсь вспомнить.
— Вы забыли свое имя? — поразилась Стрекоза.
— Наверное, отморозила память, — предположил Гепард.
— Но надеюсь, она оттает, — сказала рыба и начала вспоминать:
— Так, первый слог «Да»… а как же дальше? Сейчас-сейчас-сей-час… ммм… нет, ни в какую! Попробовать иначе? Что, если вспомнить сначала, где я живу — тогда имя всплывет в памяти само собой… Как же называется наша местность? Чи… че… ча… Ча-ча-ча… — она сокрушенно вздохнула: — Вот вертится где-то рядом — и тут же ускользает. Зацепку бы какую-нибудь, ниточку…
— Мелко плавает ваша специалистка, — поддел Удильщика Рак, ухмыльнувшись. — Даже имени своего не помнит и местожительства. Она нам такого насоветует…
Рыба внезапно встрепенулась:
— Как вы сказали — «мелко плавает»? — Она вся напряглась, мучительно что-то вспоминая… — Мелко… мелко… так-так-так… я плаваю в мелкой реке… Вот она, ниточка — мелкая река! Да это же слова из наших стишков!
На вопрос Кашалота, что это за стишки, она пояснила:
— Вспоминательные! Вы знаете, когда осенью вмерзаешь в лед, сразу погружаешься в небытие — словно проваливаешься куда-то. Спустя восемь месяцев оттаешь — полная пустота в голове, ничего не помню — кто я, что я, откуда?
— Немудрено, — сочувственно промолвила Сова.
— Так вот, чтоб легче вспомнить, у нас есть специальные стишки — ведь рифмованные строчки прочнее сидят в памяти:
— То есть за то, что они позволяют себя съесть? — уточнил Гепард.
— Да, — подтвердила Рыба. — И вам спасибо, Рак, — за то, что дали мне ниточку.
— Но имя-то свое вы так и не вспомнили, — настаивал Рак. — И стишки не помогли.
Ну что вы к ней привязались? — напустилась Мартышка. — «Имя, имя»… Не всё сразу!
— Память-то штука капризная, — поддержала ее Сова. — Ей не прикажешь — мол, по-щучьему веленью, по моему хотенью, подскажи мне то, да напомни это…
— «По шучьему веленью»… — задумчиво повторила рыба. — О, еще одна ниточка! — и она продекламировала новый вспоминательный стишок: