А как же сам инициатор этого жестокого эксперимента? Удильщик испытал не менее сильное потрясение. Ему пригрезилось, что он в своей глубинке закинул по обыкновению подальше удочку с фонариком на конце, а когда почувствовал, что кто-то плывет к световой приманке, стал подтягивать ее всё ближе к пасти. Приблизившееся почти вплотную и тянущееся к свету существо — то ли рыба, то ли креветка, в кромешной тьме не разобрать, а свет фонарика слишком слаб, чтобы разглядеть подробности. Для креветки, пожалуй, добыча великовата — возможно, это лангуст… Объект ловли вдвое больше Удильщика, но это его не смущает, ибо желудок у него — понятие растяжимое, как и глотка с пищеводом. И вот он делает молниеносный бросок — и добыча уже в его пасти… И вдруг он почувствовал, что у существа какой-то непривычный и притом отвратительный вкус! Однако выплюнуть его невозможно, поскольку зубы Удильщика направлены так, что назад добыче ходу нет — только вперед, в желудок. А в довершение всего проглоченное существо неожиданно начинает петь ужасно противным голосом и с явной издёвкой:
Прошло несколько минут, пока Удильщик, пребывавший в неподвижности с раскрытой пастью и застывшей на физиономии гримасой отвращения, сообразил, что все эти ужасные ощущения — всего лишь плод самовнушения.
— Ну как, впечатляет? — обратился он к коллегам.
— Мда-а… что-то мы тут недоучли, — Кашалот задумчиво оглядел кафе, останавливая сочувственный взор на сидевших здесь и там с унылым видом зоофагах.
Они являли разительный контраст с фитофагами, которые оживленно переговаривались, весело уплетая кто второе, кто третье, а кто уже и четвертое блюдо — Мартышка едва успевала — их обслуживать.
Приняв очередной заказ, она побежала на этот раз не на кухню, не к буфету, не в кладовку, а к председательскому пню, где собрались коапповцы, и направилась прямиком к Стрекозе.
— Вот это мне нравится! — напустилась на нее Мартышка. — Я сбилась с ног, а она тут прохлаждается! Держите заказ, а я передохну, — и она уселась на пенек.
— Лечу, лечу! — поспешно пропищала Стрекоза и полетела к столикам.
Мартышка повернулась к Раку:
— Вы тоже пожалуйте туда, с «Книгой отзывов» — не меньше десятка гостей хотят написать нам благодарность: вон за тем столиком, и слева от него, и через один… да они сами вас окликнут. Ползите скорее, пока они не раздумали…
Рак тотчас пополз к указанным столикам, прихватив упомянутую «Книгу».
Тут Мартышка обратила внимание на удрученные физиономии коллег и встревоженно спросила:
— А что это у вас у всех такой похоронный вид?
— Хороним надежду заслужить благодарность и от плотоядных гостей, — отвечал Гепард. — Во всяком случае в ближайшее время. Особенно от хищников…
И он поведал Мартышке о мысленном эксперименте, которому самоотверженно подвергли себя коапповцы-зоофаги и который позволил им в полной мере прочувствовать, как говорится, на собственной шкуре, каково посетителям-мясоедам в одночасье ломать устоявшиеся тысячелетиями вкусовые пристрастия и привычки.
Мартышка всплеснула руками:
— Вы что, только сейчас это сообразили? Тоже мне, открыли Америку! А вот я давно предвидела, что мы столкнемся с подобной проблемой, еще до открытия кафе, и, кажется, кое-что придумала, мало того — предприняла некоторые шаги.
— Какие? — быстро спросил Кашалот, но Мартышка, прежде чем самой «раскрыть карты», потребовала, чтобы сначала это сделали ее коллеги, поделившись своими идеями и планами.