— Да, я, — подтвердил Кашалот. — А что она натворила?
— Пока ничего. Не успела. Если бы успела, разговор был бы другой. Собиралась вбить гвозди — вот эти, что у нее в руке.
Коапповцы в ужасе уставились на зажатые в мартышкином кулачке здоровенные железяки.
— С ума сойти — какие огромные! — Стрекоза всплеснула крыльями, что выражало крайнюю степень возмущения.
— Да это же не гвозди, а еще почище — костыли! — буркнул, вглядевшись, Рак.
— Накостылять бы ей как следует за эдакое дело, — молвила Сова.
Кашалот попросил Муравья рассказать поподробнее, что, как и когда произошло. И вот что услышали он и его коллеги:
— Я как раз обход делал, гляжу: приладилась уже, крестики на дереве мелом понаставила — куда, значит, вбивать…
— Да-а, — протянул Гепард, — если бы не вы, дорогой лесник, на том дереве и в самом деле можно было бы поставить крест.
— Неграмотная она, что ли… — Муравей в недоумении взглянул на Мартышку. — Ведь повсюду предупреждения развешаны. Да вон, отсюда видно.
Действительно, с того места, где расположились коапповцы, был хорошо виден белый листок, приклеенный к стволу могучего вяза, росшего неподалеку от председательского пня. До реплики Муравья никто не обратил на него внимания, теперь же Стрекоза, подлетев к листку поближе, продекламировала вслух написанное на нем стихотворное обращение:
— Всем лесничеством сочиняли, — сказал Муравей, — а им хоть кол на голове теши.
Кашалот обратил к Мартышке негодующий взор:
— Ну и удружили вы КОАППу! По вашей милости нам всем приходится краснеть… Неужели вам нужно разъяснять то, что понятно младенцу: наша вывеска не должна нанести дереву ни малейшего вреда!
— И никаких гвоздей! — заключил Удильщик.
— Ну хорошо, пойду еще подумаю, как укрепить эту прокля… эту мраморную вывеску, — поспешно поправилась Мартышка, и уже отойдя на изрядное расстояние, крикнула издали:
— Только скажите Муравью, чтобы он больше не грозился своей кислотой!
Кашалот насторожился:
— Дорогой Муравей, у вас есть кислота?
— А как же! И пистолет кислотный имеется, всегда с собой ношу.
— Что-то не вижу я никакого пистолета, — с сомнением проворчал вечный скептик Рак.
— Так он в конец брюшка вмонтирован, снаружи незаметно. За полметра бьет! Леснику оружие по должности положено, служба такая. Браконьеры нынче сами знаете какие, их голыми лапками не возьмешь. Обнаглели — дальше некуда, хозяйничают в лесу, как у себя в огороде. Ну вот хотя бы дровосеков возьмем: ох и жуки! Что ни обход — тут еловый дровосек пилит, там сосновый, пихтовый… Ты его с поличным, а он и усом не ведет. Вот обдашь муравьиной кислотой разок-другой — тогда понимает. А отпрыски у дровосеков… Глянешь, детина вымахал — вдвое длиннее папаши с мамашей. С его бы челюстями туннели в скалах пробивать, а он древесину на опилки переводит.
— Насчет скал не уверен, — вставил Человек, — а вот алюминиевую пластинку личинки жуков-дровосеков прогрызают запросто.
— Что там пластинки, — усмехнулся Муравей, — дай им волю, они и лесника загрызут. Закон не уважают, словами их не проймешь, только силу признают. А гусеницы? Рассядутся на ветке и жуют… Лист за листом. А как их задержишь без оружия, если каждая раз в пятьсот больше меня весит? А тут — зову подмогу, окружаем злодейку и — кислотой! Оглушим ее таким манером — гусеница с ветки сваливается. Мы ее спокойненько и доставляем куда следует.
— То есть? — попросил уточнить Гепард, но Муравей не успел ответить — за него это сделала Сова:
— Ясное дело — в муравейник, куды ж еще.
— И многих приходится доставлять, уважаемый Муравей? — поинтересовался Кашалот.
— Да как сказать… Наше лесничество возьмем — это участок вокруг муравейника с полкилометра в поперечнике. Так вот, по лесничеству двадцать-двадцать пять тысяч задержаний бывает.
— Ого! — воскликнул Удильщик. — Это за год?