— Ничего удивительного, — сказал Гепард. — Они же бывшие разведчицы, а какая же разведка без хитрости! Но хотелось бы знать, в чем заключалась их военная хитрость в данном случае…
— Сейчас поймете. — И Пчела в точности воспроизвела разговор трех бабусь, стараясь имитировать, и довольно удачно, не только их голоса, но и манеру говорить, и даже интонации:
— Помните, сестренки, как мы решили побить рекорд одиночной пчелы Эуглоссы?
— Это когда узнали, что она летит за нектаром за двадцать три километра от гнезда?
— Ну да, а мы только за пять километров от улья — как же мы могли такое стерпеть!
— Вот дурехи-то, а?..
— Да-а, еле дотащились обратно.
— Но все-таки дотащились!
Мы переглядываемся — такое для нас в диковинку: дальше двух-трех метров от улья нам летать не доводилось…
— Двух-трех метров?! — коапповцы переглянулись. — Откуда же у вас мёд?
— Я доскажу, и всё станет ясно…
— А не забыли, — спрашивает бабушка Люба, — как лихо мы отплясывали?
— Не говори: вернемся, бывало, с разведки в улей — и на танцы. После пятикилометрового полета! Потанцуем — и снова летим… Откуда только силы брались!
— Зато сколько у нас всегда было благодарных зрителей!
— Истинных ценителей, я бы сказала: окружат, следят за каждой пробежкой, за каждым поворотом.
— Еще бы, — кто, кроме пчел, способен по-настоящему оценить, как много можно сказать танцем: где цветы с нектаром, под каким углом к солнцу к ним лететь, на какое расстояние… Помните нашу шуточную песенку? — И все трое запели:
Как пустились они в пляс под эту песенку!
Мы глазам своим не верим: вот так бабуси! Отдышались, и бабушка Вера говорит:
— А может, сейчас по-иному танцуют? По-современному? — и к нам обернулась: — Ну-ка, девочки, покажите!
Мы промямлили:
— Как-нибудь потом… — Не признаваться же, что не умеем.
— Ну, потом так потом… — и напевают с намеком: «Танцевать я совсем разучилась и прошу вас меня извинить…»
После этого они опять за свое:
— А помните, как нас на учебу провожали?
— И не куда-нибудь — в МГУ!
— А ведь не посрамили мы пчелиное племя!
— Да, одни пятерки по всем предметам…
— Ох, нелегко они нам доставались… Экзамен по геометрии не забуду, пока живу, — так и вижу перед собой круглый столик, на нем фигуры разложены — квадраты, ромбы, треугольники, круги, кресты… Ну, думаю, крест надо поставить на моем образовании — ни за что не сдам. А экзамен кто принимал, помните?
— Ну, как же — профессор Мазохин-Поршняков, Георгий Александрович.
— Точно! Уж как он старался меня запутать — и столик вращал, и фигуры переставлял, и цвет менял, размеры — всё равно я нужную фигуру узнавала. Но страху натерпелась!
— А мне больше задачи по арифметике запомнились — нужно было подсчитать число кружочков: один, два или три. А кружочки то большие, то маленькие, то белые, то черные, то разноцветные, то с какими-то кляксами, и расположены каждый раз по-другому… Но ничего — справилась.
— А как я гордилась, когда прочла в своем дипломе: «Способна к обучению и элементарной рассудочной деятельности». Ведь до этого считалось, что пчелы вроде автоматов: что заложено в них от рождения, то и умеют, а ничему новому научиться не могут.
— И у нас с Верой такая же запись, и подпись профессора!
Тут бабушка Надя говорит:
— Всё это хорошо, только воспоминаниями сыт не будешь, а я что-то проголодалась…
— Так вот же хлеб-мёд, который нам преподнесли!
Попробовали все трое язычком — поперхнулись, язычки отвернули — и к нам:
— Так-то вы гостей потчуете?!
— А что такое?
— Липовый ваш мёд, да только не в том смысле, что с липового цвета нектар брали, а в том, что фальшивый!
— Но у нас ателье, — объясняем, — мы делаем мёд из материала заказчика — что он дает, то и…
— Видели, что он дает, — перебивает бабушка Люба. — Думаете, если старые мы, значит, слепые? Кругом улья блюдца с сахарным сиропом понаставлены, чуть не вплотную!