— Камаль, Камаль. — И со скорбной улыбкой добавляла: — Париж.
В это мгновение он переставал слышать голос переводившего, лишь видел перед собой сияющие глаза, нежное, покрытое пушком лицо без каких-либо следов косметики. Привлекательная женщина, заботливая мать, безутешная вдова, горевавшая не столько о муже, сколько о сыне, которого отнял у нее Париж, — Жан-Мари не мог подавить в себе зависть к приятелю.
На столике с подносом из чеканного серебра появился чай с мятой — Жан-Мари такого никогда не пил — и пироги на меду. Ему все подливали да подкладывали, и Жан-Мари догадался, что он должен есть и пить и за отсутствующего друга; он так и сделал. Сквозь слезы мадам Ваэд улыбалась ему.
— Слышали наши последние новости? — с притворным недоумением бросил Камаль, отфыркиваясь, как после купания.
Он даже перестал напевать и скорчил такую рожу, что Марта рассмеялась:
— У нас — и новости? Какие же?
— Вы должны были слышать о них… о нищенствующих братьях.
Тут же посерьезневшая Марта ничего не ответила. Камаль между тем продолжал:
— Это люди, которые шатаются по деревням, подстрекая крестьян обобществлять свои земли. Представляете? А в последнее время им и этого стало мало. Теперь они уговаривают крестьян принять в свои ряды и безземельных феллахов. Конечно же, на время, в ожидании лучших времен. — Камаль язвительно скривил губы.
— До меня слухи доходили, — сдержанно отозвался Жан-Мари.
— Ты в самом деле в это веришь?
— Насколько я знаю, это в основном молодежь. Они пытаются…
— Ну и чего они добились?
— Мне о них известно мало, потому мне трудно сказать…
— Говорить пока рано, — вмешался Хаким Маджар. — Такой идее нужно время, чтобы пробить себе дорогу. Но она проникнута исламским духом.
— Она прежде всего утопична и ничего не сможет изменить, — возразил Камаль. — Так, минутная вспышка.
Маджар нахмурил брови, как он обычно делал, погружаясь в размышления.
— Не думаю. Наоборот, она, как мне кажется, отвечает глубоко укоренившимся у нас убеждениям.
— А новыми мы уже сыты по горло.
— …В ожидании лучших времен… Я лично никогда так не думал.
Камаль взглянул на Маджара столь же насмешливо, как минуту назад на Жана-Мари, и тот же вопрос сорвался с его губ:
— Вы что, и вправду в это верите?
Но, не дав Маджару даже рта раскрыть, сам же и возразил:
— Трепачи! Разве можно хоть на секунду представить…
— Я слышал по крайней мере об одном, который, по-моему, не трепач, и он не остановится на полпути.
— О ком речь, если не секрет?
— О Маджаре.
Камаль разразился радостным смехом, таким радостным, что одно удовольствие было на него смотреть.
— Ну, это человек, отмеченный печатью вдохновения! — И немного успокоившись, добавил: — Если только…
— Если только что?
— Если только он не вынашивает честолюбивые замыслы. При теперешнем клокотании страстей, не знаю уж откуда, то и дело выныривают сомнительные личности с нелепыми идеями. Происходят события, в которых мало кто разбирается. Ничего удивительного, если всякие прохиндеи пытаются ловить рыбку в мутной воде. А как по-твоему, Жан-Мари?
— Я считаю, это интересно, даже очень. Мне хотелось бы сойтись с этими братьями поближе.
Камаль бросил на друга быстрый взгляд, в котором Жан-Мари уловил предостережение.
— Они того не стоят! Такие люди тянут нас назад. Надеюсь, со временем многие оценят опасность подобного лицемерия.