— Все виноваты? Ну это ты переборщил! Да и в чем, позволь узнать, виноваты?
Так ответил он в тот давний день — с тех пор прошло лет пять — на рассуждение Камаля.
— Смотря по обстоятельствам… — без особого энтузиазма, явно не желая ничего объяснять, возразил юноша, которому разговор, по-видимому, порядком надоел. И как бы нехотя закончил повисшую было в воздухе фразу: — Смотря по обстоятельствам. Во многом или в малом, в пустяке каком-нибудь. Виноваты, так как по-прежнему не выносим правды.
— Если бы только это! — счел нужным пошутить Си-Азалла.
Он сидел, развалясь на стуле, за чашкой остывшего кофе. Затерянный в ночной галлюцинирующей мгле, среди мелькающих теней, и словно прикованный к мраку, который ринулся, хлынул в него, тесня со всех сторон, возникая ниоткуда. Прошло время, много времени. Так много, что, когда Си-Азалла очнулся, ему почудилось, будто он причалил к иному миру, оставив за спиной мир древний, обветшалый. Он поднялся и отправился домой, и вскоре оказался на Гостиничной площади. Громко, протяжно часы с курантами били на площади одиннадцать. Почти совсем обезлюдевшие в этот час террасы кафе, освещенные огромными люстрами, ночью выглядели не просто покинутыми: их словно настигла смерть, поразившая столы, стулья, пустые кресла. Когда Си-Азалла наискось пересекал широкое пространство, где на самом деле сходились две площади: ранее уже упоминавшаяся Гостиничная и Алжирская, — ему вдруг показалось, что его несколько раз окликнули, как будто кто-то старался привлечь внимание Си-Азаллы, но очень осторожно. Но он шел себе по-прежнему, широко переставляя длинные ноги, решив, что у него просто расшатались нервы. Даже когда ему почудились шаги за спиной, он не оглянулся, лишь помянул недобрым словом разыгравшееся воображение. Но тут Си-Азаллу потянули за рукав, и ему пришлось остановиться. Он обернулся и увидел Лабана.
Вид у того был отнюдь не смущенный. Он стоял, упершись в землю, широко раздвинув ноги, и улыбался. Выпятив грудь, по-молодецки расправив плечи, он без конца принимал причудливые позы и потирал руки. Си-Азалла окинул его суровым взглядом. Возникший из темноты Лабан, дав себя осмотреть, тем не менее опередил готовый сорваться с уст Си-Азаллы вопрос и выпалил:
— Я знаю, где сейчас человек, которого вы ищете.
От этих слов Си-Азалле стало немного не по себе. Он с беспокойством отметил, что дрожит всем телом.
— Какой человек? — не утерпев, спросил Си-Азалла. «Этого-то как раз и не следовало спрашивать», — подосадовал он тут же.
— Ну… которого вы ищете.
— Понятия не имею, о чем и о ком речь.
Ни капельки не растерявшись, Лабан показал пальцем через плечо на один из углов площади, где находился китайский бар.
— Вы ведь там были, искали его?
Сочтя нелепым продолжать ломать комедию, Си-Азалла признался:
— Да, искал.
Но даже после объяснений Лабана он все еще недоумевал, с чего этот негодяй так хорошо осведомлен. Си-Азалле встреча казалась неестественной, как будто ее нарочно подстроили.
— Он у Маджара.
На этот раз Си-Азалле достало самообладания и он сдержал возглас изумления. С невозмутимым видом он полюбопытствовал: