— Одна из ваших служащих нашла сегодня утром тело герра Гроссмана, — начала Пия, и вдруг ей вспомнилось, как Тейссен утешал женщину, заключив ее в объятия. Шеф с сердцем. Свидетельство в его пользу.
— Госпожа Вайдауэр, — подтвердил Тейссен. — Она бухгалтер и всегда приходит на работу рано.
— Она сказала нам, что господин Гроссман имел проблемы с алкоголем. Это соответствует действительности?
Глава фирмы кивнул и тяжело вздохнул.
— К сожалению, да. Он пил не постоянно, но время от времени срывался.
— Не представляло ли это опасность для вашей фирмы, ведь он все-таки служил у вас ночным сторожем?
— Н-да, — Штефан Тейссен взъерошил пальцами волосы, подбирая нужные слова. — Дело в том, что мы с Рольфом дружили еще в школьные годы.
Пия была поражена. Либо она крупно ошиблась при определении возраста Тейссена, либо смерть и последующее разложение сильно состарили Рольфа Гроссмана.
— В школе мы были близкими друзьями, но потом потеряли друг друга из вида. Увидев его снова на встрече одноклассников пару лет назад, я был потрясен. Жена его бросила, жил он в общежитии во Франкфурте, работы у него не было. — Тейссен сокрушенно пожал плечами. — Мне стало его жалко, и я взял его к себе в фирму. Вначале он был шофером, а после того, как потерял водительское удостоверение, стал ночным сторожем. Б ольшую часть времени с ним было все в порядке. На работе он не пил, и на него можно было положиться.
— Б о́льшую часть времени? — переспросил Кем. — Значит, не всегда?
— Нет, не всегда. Однажды я, заехав сюда поздно вечером после возвращения из командировки, застал его мертвецки пьяным в кухне. После этого он прошел трехмесячный курс лечения воздержанием. В течение года не было ни одного случая, и я решил, что с его пьянством покончено.
Честно. Откровенно. Никаких оправданий или приукрашиваний.
— Согласно предварительному заключению судмедэксперта господин Гроссман умер в субботу, около четырех часов утра, — сказала Пия. — Почему до сегодняшнего утра его никто не хватился?
— Он жил один, а в выходные здесь никто не бывает. У нас сейчас горячая пора, мы осуществляем один проект, — сказал Штефан Тейссен. — Иногда я прихожу в офис по субботам и воскресеньям, но в эти выходные меня не было в городе. Дежурство Рольфа… то есть господина Гроссмана, начинается в шесть часов вечера, а заканчивается в шесть утра.
Все, что сказал Тейссен, звучало вполне убедительно. Пия поблагодарила его за предоставленную информацию, и они поднялись из-за стола. В этот момент зазвонил ее мобильный. Это был Хеннинг.
— Я тут обнаружил кое-что чрезвычайно интересное, — сказал он. — Подойди к лестнице, и чем быстрее, тем лучше.
Он вглядывался в ее лицо, испытывая угрызения совести из-за того, что так долго у нее не был. Она открыла глаза, но взгляд ее был устремлен в пространство. Понимала ли она, что он говорил, чувствовала ли его прикосновения?
— Вчера вечером был просто невероятный успех. — Он погладил ее руку. — Все, буквально все были там. Даже фрау Меркель. Ну и разумеется, пресса. Во всех сегодняшних газетах передовицы посвящены книге. Тебе это непременно понравилось бы, сокровище мое.
Через наклонное окно в комнату проникали звуки города: звонки трамваев, автомобильные гудки, шум моторов. Дирк Айзенхут взял руку своей жены и поцеловал холодные пальцы. Каждый раз, когда он входил в комнату и видел ее, лежавшую в постели с открытыми глазами, в его душе зарождалась надежда. Известны случаи, когда люди выздоравливали спустя годы пребывания в бодрствующей коме. И сегодня никто не может с уверенностью сказать, что происходит в сознании такого пациента. Дирк знал, что она слышит его. Порой ему казалось, что она реагирует на его голос, отвечает на пожатие его руки — и даже улыбается, когда он вспоминает вслух прошлое или целует ее.
Вполголоса Дирк рассказывал ей о презентации своей новой книги, состоявшейся вчера в здании Немецкой оперы и вызвавшей огромный интерес у представителей средств массовой информации. Он называл имена присутствовавших на ней именитых гостей — политиков, экономистов, деятелей культуры, цитировал поздравления друзей и знакомых. Когда в дверь постучали, Дирк не повернул головы.
— К сожалению, некоторое время я не смогу тебя навещать, поскольку вынужден уехать, — прошептал он. — Но я всегда думаю о тебе, сердце мое.
В комнату вошла Ранка — как ему представлялось, дельная, умелая сиделка. От нее всегда слегка пахло лавандой и розами.
— Господин профессор, вы находитесь здесь уже достаточно долго. — В ее тоне послышалось неодобрение, но Дирк не собирался оправдываться.