Славка выслушал мою тираду и не только не раздражился, но даже извиняться начал. Грустным таким тоном, искренне-печальным.
– Прости меня, Таня… Я тебя помню… Правда, помню… И забыть никогда не смогу…
Мне что-то тоже взгрустнулось. Даже глаза немного защипало. Врет ведь, собака. Знаю, что врет. Но все равно приятно. И грустно.
– Ладно, Слава… Хватит об этом. Закрыли тему… Рассказывай, что там у тебя? Какие такие неподвластные тебе неприятности?
– О вчерашней перестрелке ты, конечно, слышала. На углу Пражской и Таборной, на трамвайной остановке? В местных новостях сообщали…
– Это где ваших оперативников постреляли из их же оружия?
– Давай без комментариев, ладно?
– Ладно. Проблема-то в чем? Вы же кого-то там задержали…
– Проблема деликатная… Как интерпретировать всю эту ситуацию. Дело, видишь ли, в том, что показания наших свидетелей расходятся с показаниями тех, кого мы задержали… Людей мы взяли, хорошо нам известных. Но они утверждают, что ехали себе на машине, «никого не трогали, починяли примус», как говорит еще один твой знакомый. А тут на них ни с того ни с сего наши оперативники напали. Ну они, мол, в порядке самообороны их и постреляли… Герои, понимаешь, этакие… У нас версия несколько иная. Не столь для них героическая.
– Хорошо, а я-то тут при чем? Я что, должна выяснять, кто там из них «примус починял»?
– Нет-нет-нет… Выяснять как раз ничего не нужно… Ни к чему это… Тут дело и впрямь деликатное… Нашелся, видишь ли, какой-то идиот-любитель с видеокамерой, который снял весь эпизод на пленку. Мы его заметили, но не до него было, скрылся… Вот его-то найти мы и не можем теперь. И дело висит. А время идет. И не в нашу пользу идет. Если мы пленку не найдем, придется их чуть ли не оправдать, да еще извиниться перед ними. Нам эту пленку нужно у себя иметь или убедиться, что она уничтожена. Попробуй его вычислить. Информации очень мало. Свидетели показали, что он среднего роста, волосы короткие, одет был в джинсы, вроде бы «Wrangler», светлую клетчатую рубашку. Лица никто не видел, камера загораживала. Камера любительская, может быть, «Sony», но не точно… Я по телевидению выступил, просил его отозваться, говорил, что купить можем пленку. За большие деньги. Но он пока молчит…
– Купи-и-ить, – протянула я. – Ну, это ты хватанул. Кто ж тебе поверит-то…
Я была настроена несколько иронически. Но Киреев понял меня превратно. Вернее, совсем не понял. И засуетился, как последний идиот.
– Таня, только не надо насчет гонорара. Да, ты права, заплатить тебе мы не сможем. Особенно по твоим расценкам. Двести долларов в сутки у меня никакая бухгалтерия не пропустит. Так что заплатить я тебе не смогу даже за одни сутки работы. Поэтому давай сделаем по-другому. У меня путевка есть на отдел. В Сочи. Я ее выпишу на себя, а поедешь ты. Как идея?
Я резко поднялась на ноги. Можно сказать, вскочила. Вода бурно заколыхалась – то ли от моих движений, то ли от моего возмущения.
– Знаешь, Киреев, почему мы расстались? Не из-за моей мифической самовлюбленности. А из-за того, что это ты всегда был самолюбивым придурком, который не мог смириться с тем, что я умею делать что-то лучше тебя. И до сих пор таким остался. Жену свою в Сочи отправь. Чтоб она тебе глаза не мозолила.
– Ну-ну-ну… – попытался он меня перебить. – При чем здесь жена?..
– При том. Вот тебе мои условия. Пленку я тебе найду. Сегодня найду. Но сегодняшнюю ночь ты проводишь у меня. Иначе пленку не получишь. И чтобы не разыскивали тебя. Ни жена, ни подчиненные…
– Ну, знаешь, Танька!..
Славка бросил трубку. Психанул, видите ли! Оскорбили его! Какие мы нежные…
В раздражении я выскочила из воды. В огромном зеркале, занимавшем всю стену ванной комнаты, увидела свое отражение. Нет, Славка Киреев точно дурак. Отказаться от такой женщины.
Я и впрямь залюбовалась своей фигурой. Линия талии просто восхитительная. Бедра в меру крутые, но многообещающие… И могу поклясться, что обещания не пустые… Уж Славка-то это знает… А груди! В двадцать шесть лет груди у меня, как у восемнадцатилетней девочки, – тугие, упругие, с большими, набухшими, стоящими торчком сосками, хоть бы чуть провисшие… Да меня саму мои груди возбуждают, что уж про мужчин говорить!
Я не могла удержаться, чтобы не погладить себя по груди… Прикосновение моей ладони и тонких чувствительных пальцев к набухшим соскам отозвалось жаркой волной, поднявшейся снизу и вновь осевшей где-то между бедрами… Я отвернулась от соблазняющего вида, чтобы не дразнить себя.