В действительности, по свидетельству A. A. Громыко, о смерти Л. И. Брежнева его поставил в известность Ю. В. Андропов: «Рано утром 10 ноября 1982 года мне позвонил Андропов и сообщил: «Леонид Ильич Брежнев только что скончался»[973].
По свидетельству О. Гриневского, 10 ноября на 11.00 в МИДе была назначена встреча с A. A. Громыко. Однако когда он явился к этому времени, министра иностранных дел на своем рабочем месте не застал. Оказалось, что «Громыко неожиданно уехал к Андропову в ЦК… Говорили, что туда же в ЦК срочно выехал и Устинов. Зачем, никто не знал»[974].
Встретившись с Ю. В. Андроповым, A. A. Громыко и Д. Ф. Устинов отправились в Заречье, куда они, по всей видимости, прибыли около 10.30. Со ссылкой на «людей, близких к семье Брежнева» уже упоминавшийся журналист Ю. Изюмов сообщает, что в тот день Ю. В. Андропов был на даче в Заречье дважды: сначала забрал «черный чемоданчик». «А затем официально явился во второй раз, как будто здесь и не был»[975].
О. Сторонов вспоминает, как Ю. В. Андропов, A. A. Громыко и Д. Ф. Устинов вошли в спальню Л. И. Брежнева, как «стояли над телом Леонида Ильича и обсуждали, кому теперь руководить страной. Дмитрий Федорович предложил кандидатуру Андропова. Возражений ни у кого не было»[976].
Во время этого исторического разговора Л. И. Брежневу еще продолжали делать искусственное дыхание, и О. А. Сторонов слышал все это, так как находился «у тела Леонида Ильича»[977].
Только после того, как Ю. В. Андропов, A. A. Громыко и Д. Ф. Устинов покинули спальню, врачи прекратили борьбу за жизнь Леонида Ильича и констатировали смерть. Таким образом, смерть Л. И. Брежнева была констатирована не ранее 10.30. Однако в сообщении о смерти и в медицинском заключении она была сдвинута, как минимум, на два часа раньше.
Только после этого Викторию Петровну пустили в спальню. «Дали посидеть с ним, а затем говорят: «Больше нельзя, пока не совсем застыл, надо получить анализы». Потом врач тихо сказал мне на ухо, что лопнул сосуд»[978].
После того, как Виктория Петровна и другие находившиеся в Заречье родственники Л. И. Брежнева простились с ним, тело покойного было отправлено в морг. «Тело в морг, – пишет В. Т. Медведев, – я повез сам. Последний раз – один на один. Машину раскачивало, ноги и руки развязались, я всю дорогу пытался их соединить и думал, как все ничтожно перед смертью, был ты первым, а вот теперь умер и не нужен никому»[979].
Видимо, вернувшись во второй раз из Заречья, Ю. А. Андропов поставил в известность о смерти генсека М. С. Горбачева, но сделал это не по телефону, а пригласив к себе в кабинет: «Ровным голосом он рассказал, что Виктория Петровна – жена Брежнева – попросила срочно сообщить ему о смерти Леонида Ильича и передать, что его ждут на даче в Заречье. Никого другого видеть она не хотела. Андропов уже побывал там, беседовал с Чазовым, сотрудниками охраны. Смерть наступила за несколько часов до приезда бригады «скорой помощи»[980].
Получается, Ю. В. Андропова не хотел, чтобы другие знали, что в известность о смерти его поставил Е. И. Чазов. Но почему? А потому, что он тоже понимал: Е. И. Чазов не мог констатировать смерть по телефону.
Видимо, после того, как Ю. В. Андропов, A. A. Громыко и Д. Ф. Устинов покинули Заречье, о смерти Л. И. Брежнева были поставлены в известность начальник 9-го управления КГБ СССР Ю. В. Сторожев, председатель КГБ СССР В. В. Федорчук, члены и кандидаты в члены Политбюро, секретари ЦК КПСС. Когда это было сделано и кто занимался оповещением, мы пока не знаем.
«Однажды морозным ноябрьским утром, – вспоминает Б. И. Стукалин, – позвонил М. В. Зимянин и, ничего не объясняя, попросил срочно приехать к нему. В приемной секретаря ЦК я застал Е. М. Тяжельникова, В. Г. Афанасьева, Р. И. Кослапова, Л. М. Замятина и еще нескольких работников аппарата ЦК». Прислушавшись к их разговорам, Б. Стукалин понял, что умер Л. И. Брежнев[981].
Вскоре их всех пригласили в кабинет М. В. Зимянина, и он поставил перед ними задачу «подготовить тексты двух документов – некролога и обращения к партии и народу». Для этого всех приглашенных разделили на две группы[982]. Б. Стукалин, Р. И. Косолапов и Л. М. Замятин получили поручение составить текст обращения[983].
Среди тех, кто в то утро был приглашен к М. В. Зимянину, находился и A. C. Черняев, благодаря записи в его дневнике, мы знаем, что это было «около 11»[984].
973
975
976
977