— Не торопись, — произнес голос Виктории Уоррингтон. — Спешить некуда.
Вирджил открыл глаза и приподнялся на локтях. Он лежал на ковре в выставочном зале магазина Скайлеров, и дубовые витрины смотрели на него дырами в узорной резьбе. Плотные шторы были опущены, в щель между ними в комнату просачивалась густая темнота. На приземистом столе на гнутых массивных ногах горела керосиновая лампа, и при ее свете Виктория, забравшись с ногами в мягкое кресло, изучала какие-то бумаги в пухлой папке. Возле ее обтянутого желтым шелком локтя на столе лежал револьвер с глушителем. Несмотря на фантастичность этой картины, ибо Живущей нечего было делать в магазине некромантов, зрелище было уютное едва ли не по-домашнему. Наверное. Вирджилу сравнивать было особо не с чем.
— Кх-хто меня? — невнятно спросил он, снова ощупывая слабо пульсирующую шишку.
— Магнус, — Виктория отложила папку. — Тебе повезло, мой дорогой задира. Ударь он острием, а не плашмя, у меня было бы две половинки спутника вместо одного целого.
— Магнус? — имя показалось смутно знакомым. Напрягши память, Вирджил припомнил сердитого крикливого дварфа, который ошивался возле магазина Скайлеров и вел себя так, словно застолбил участок брусчатки у крыльца в полное свое распоряжение. — Этот… с гравировкой?
— Он самый.
— А за что? — дальше память решительно отказывалась выкладывать подробности. Не то чтобы без них жизнь была не мила, но если уж получаешь в морду, невредно знать, с чего бы.
— Возможно, не стоило называть его наманикюренным городским коротышкой, — голос Виктории оставался спокойным, но Вирджил уже достаточно хорошо знал ее и ручался, что она веселится от души. — Не знаю, что именно из этого задело его лучшие чувства, но результат налицо. На лице, я бы сказала.
Вирджил поелозил по ковру, кое-как сел и, проехавшись задницей по цветастому шерстяному узору, прислонился к ближайшей витрине. Почему-то сидя оказалось значительно проще думать, чем лежа, и в голову пришел новый занятный вопрос:
— А как же вы с ним справились?
Вообще-то язык у Живущей был подвешен нужным концом. Среди жертв ее красноречия были и аристократы, и последнее отребье вроде Лукана Безмозглого из Туманных Холмов. Но какие слова могут удержать от драки разъяренного коротышку со скверным характером?.. Особенно если к скверному характеру прилагается еще и здоровенный топор.
Виктория усмехнулась.
— Даже самые дикие дварфы уже знают, что пуля из револьвера быстрее секиры, и не рвутся проверять это на практике. Магнус не стал исключением и удалился, громко высказывая свое мнение обо мне, тебе и наших родителях, а также наших отношениях между собой, Скайлерами и стадом овец.
— Кхм, — Вирджил почувствовал, что краснеет. Сам он на улице и не такое слышал, но молодой аристократке не пристало выслушивать площадную брань. — Я сожалею, что вы оказались в такой ситуации, мадам…
— Ничего страшного, было даже познавательно, — перебила Виктория. — Но я подумала, что тащить тебя одним курсом с этим сквернословом будет не лучшей идеей, и решила остаться пока в магазине Скайлеров. Благо, им уже все равно. Заодно просмотрела их документы за последние годы. Занятный выбор для вечернего чтения, — она помахала парой пожелтевших листков.
— Они хранили документы открыто? — удивился Вирджил. Этого от семьи черных некромантов он не ожидал. Скорее уж он рассчитывал бы найти у них запертый на три замка тяжеленный сундук, окованный металлом и до краев полный расписками кровью и пергаментами из человеческой кожи. Бумаги в руках Виктории походили на обычные товарные накладные. Впрочем, с этими ублюдками Скайлерами ни в чем нельзя было быть уверенным.
Между белыми и черными некромантами всегда существовало то, что было принято дипломатично называть «идейными разногласиями». Поговаривали, что в Тулле эти разногласия иногда приводили к дракам стенка на стенку, когда «белые» и «черные» начинали со швыряния заклинаний друг в друга, а заканчивали банальным рукоприкладством, причем представители других школ магии предпочитали не вмешиваться, чтобы не огрести и от тех, и от других. Так что Вирджил почувствовал неприязнь к Скайлерам, как только увидел первого зомби. Но обнаруженное в глубине катакомб под домом заставило его и вовсе потерять дар речи — делать подсобных рабочих из трупов могли только больные на голову редкие извращенцы. Такие и на утварь для кровавых ритуалов способны накладные выписывать…
— Не совсем, — ответила на вопрос Виктория и кивнула налево. Вирджил разглядел в полумраке у стены узкий высокий шкаф. Вместо ручки и предполагаемого замка в дверце красовалась неровная дыра, явно проделанная пулями. — Все же очень беспечно с их стороны, если это не подделка, конечно. Но если не подделка, то наши покойные знакомые отличились не только на этом захоронении дварфов.
— А вы рассказали Магнусу про захоронение?
Виктория приподняла тонкую бровь.
— Зачем бы мне это делать?
Вирджил открыл рот и закрыл. На языке вертелось что-то вроде «потому что это было бы добрым поступком, достойным Живущей», но он был уже сыт по горло их спорами о панариях и пророчестве, так что решил избавить себя от еще одного.
— Этот дварф начал наше знакомство с обвинений в грубости и невежестве, — продолжала Виктория, — а закончил грязными ругательствами и попыткой убить моего друга. Не вижу ни малейшей причины ему помогать.
— Но вы ведь остановили надругательство, все равно что отомстили за этих дварфов, и… — язык Вирджила работал почти без участия головы, он сам не понимал, что нес. «Моего друга»! Она впервые сказала: «моего друга»… До этого Вирджилу казалось, что Виктория с трудом терпит его общество и не отсылает лишь потому, что в одиночку ей было бы труднее выбираться из заварушки с дирижаблем, пророчеством, кольцом и мертвым карликом. А тут она защитила его от драчливого недомерка… да еще и волокла потом в магазин, а теперь посмеивалась и, кажется, совсем не сердилась. О, проклятье. «Моего друга»…
— Отомстила? — Виктория засмеялась, как будто зазвенел хрустальный колокольчик.
— Вирджил, да мне нет никакого дела до этого захоронения и мертвых дварфов! Идея Скайлеров была не лишена остроумия, да и кому было плохо от того, что горстка маленьких мертвецов немного поработала под землей? Внутренние разбирательства дварфов и поиски их потерянных кланов меня не волнуют.
— Но… — Вирджил моргнул, — вы ведь не пошли на сделку со Скайлерами…
— Разумеется, не пошла, но не из почтения к старым костям. Пусть некроманты делают с мертвецами что угодно — на то они и некроманты, верно? Но с приказчиком они зашли слишком далеко. Накладывать на человека проклятие, которое убивает за не вовремя сказанное слово — это уже чересчур. После такой выходки ни о какой сделке не могло быть и речи.
Виктория тряхнула головой и отвела со лба выбившийся из прически золотистый локон. Вирджил смотрел на нее, освещенную теплым светом лампы, вольготно раскинувшуюся в слишком большом для нее кресле, и думал, что, наверное, плохой из него панарий, раз он при всем желании не может понять ход божественной мысли. И вряд ли поймет, даже если будет таскаться за Живущей годами. Может, перед смертью его озарит, и умрет он просветленным монахом. Утешение было так себе.
— Что с тобой? — с мягким беспокойством спросила Виктория. — У тебя больные глаза. Голова?
— Да, — выдавил он, причем врать не пришлось — голова болела зверски. — Хорошо он меня приложил…
— Давай я выйду из комнаты, и ты попробуешь снова, — Виктория соскользнула на пол, шурша подолом платья, и взяла папку и револьвер со стола. — Наверное, мои приборы сбивают твою магию.
— Я вполне могу потерпеть, мадам…
Она уже шла к двери, но остановилась и вдруг наклонилась и коснулась губами его лба. Это был целомудренный, сестринский поцелуй, но Вирджил почувствовал, как встают дыбом волоски на шее сзади. «Не смей, — сказал он себе, стиснув челюсти. — Ты все о себе знаешь. Ты вообще не должен думать о женщинах, а тем более…»