Почему я сорвался? Почему слова вышли именно такие?
Он сел в кресло, потянулся к бокалу, но оставил его нетронутым. Алкоголь не решал проблем — только откладывал их, притуплял. А ему не хотелось забываться. Хотелось разобраться. Но не получалось.
Она раздражает. Она слишком юная, слишком упрямая. Слишком... настоящая.
Он снова увидел её глаза — такие тёмные, наполненные болью и чем-то почти молитвенным. Там, внутри, жила тоска по отцу. Потеря, которую он чувствовал кожей, хоть и не знал подробностей.
Я увидел в ней её.
Мысль возникла внезапно. Он резко поднялся, прошёлся по кабинету.
Да. Вот почему я злюсь. Потому что вижу в ней то, от чего столько лет пытался убежать.
Он не хотел вспоминать. Но эта девочка — женщина — постоянно напоминала. Не только взглядом. Не только голосом. Чем-то неосязаемым, тонким, будто она — продолжение призраков из прошлого.
Чёрт, и зачем я допустил, чтобы её втянули в это?
Он смотрел на город за окном, на огни, будто на мириады равнодушных глаз. И чувствовал, как внутри него зияет пустота.
Я ей не подхожу. Я не умею быть рядом. Я только отталкиваю. Раню. Строю стены и называю это защитой.
Он провёл рукой по лицу. Мельком вспомнил, как её рука коснулась его в кабинете. Такая лёгкая, доверчивая. Почти ребёнок. Но она смотрела на него уже как женщина — обиженная, гордая, но всё ещё надеющаяся.
Если бы она знала, кого выбрала. Или кто выбрал её. Если бы знала, в какой клубок тьмы ей предстоит ступить...
Он вздохнул. Сел на край стола. Ему хотелось позвонить ей. Написать. Сказать: прости. Я не хотел. Это был не ты. Это я...
Но не сделал этого.
Потому что так проще. Потому что если признать — значит, позволить себе чувствовать. А чувства — это слабость. А слабость — опасна.
Он закрыл глаза.
И в темноте увидел её. Босую. У окна. Одинокую. Увидел в мыслях... Но очень четко...
Прости меня, Джессика… Я не знаю, как быть с тобой. С тобой — и с самим собой.
Глава 7
Сон казался до боли реальным. Джессика стояла по колено в воде на берегу необитаемого острова. Океан сиял бирюзой, словно расплавленное стекло. Рыбы, прозрачные, серебристые, плавали так близко, будто искали встречи. Волны нашептывали что-то на древнем языке, от которого по коже пробегали мурашки.
Она шагнула вперёд — и дно исчезло. Холодные объятия бездны сомкнулись вокруг. Кричать было невозможно, голос утонул вместе с ней. И вдруг — чьи-то руки. Сильные, властные. Они вырвали её из бездны, прижали к груди. Ноги Джессики сами обвились вокруг его тела. Его губы нашли её, прохладные, солоноватые… и такие знакомые.
Она застонала во сне....
Но, открыв глаза, увидела лишь потолок. Обычное утро. Не сон. Он не придёт...
Тук-тук.
Она резко села, натягивая простыню до подбородка. На пороге стоял дед, с букетом ромашек и небольшой бархатной коробочкой. Он улыбался, но глаза у него были уставшими. Джессика поняла — он, как и она, делал вид, что всё нормально.
— С днём рождения, малышка.
— Спасибо, дедушка…
Она чмокнула его в щёку, приняла цветы, открыла коробочку — и ахнула. Украшения были ослепительно красивыми. Золотые серьги с алыми рубинами и тонкая цепочка с кулоном-каплей. Как кровь. Как слёзы. Как боль, которую она держала внутри с похорон.
— Это слишком дорого… — пробормотала она. — Не стоило…
— Стоило. Ты у меня одна. Приводи себя в порядок. И спустись. Альфред тоже хочет поздравить.
Альфред. Имя прозвучало как приговор.
---
Он действительно пришёл. Протянул корзину алых роз и помог сесть за стол. Его руки касались её сдержанно, но в этом прикосновении чувствовалось напряжение. Как будто его удерживали от чего-то сильнее воли.
Сначала были поздравления. Но вскоре за этим последовали лекции. Холодные, расчетливые, словно она — инвестиция, которую надо правильно подать.
— Не улыбайся так. Скромнее.
— В кругу семьи держись сдержанно.
— Это уважаемые люди. Не опозорь нас.
— Это похоже на секту, — не выдержала Джессика. — Прекратите. Я не актриса в вашем спектакле.
— Джессика, ты не понимаешь… — начал дед.
— Нет, понимаю. Просто хватит. Я не пью. Не ругаюсь. Но играть — не буду.
— А мы-то надеялись, — вставил Альфред с ехидцей.
— Альфред, — оборвал его старик. — Хватит. Джессика, веди себя по обстоятельствам. Без истерик.
---
Пришла парикмахер. Это было как спасение. Пока ей делали причёску, Джессика молчала. Смотрела в зеркало и пыталась узнать себя. Сегодня её день рождения. А её нет. Пустота внутри, как выжженное поле.