Мы действуем вместе, ясно?
— А… запах… он был в моей комнате…
— И здесь тоже. Кто-то чужой был в этом доме.
---
Она почти задремала, как вдруг —
— Альфред! Фредди! В ванной кто-то есть!
— Ты уверена, что тебе это не приснилось?
В этот момент с грохотом что-то упало. Он вскочил.
— Стой здесь!
— Нет! Я боюсь. Я иду с тобой!
Она вцепилась в его руку. Как липучка. Он чувствовал её дрожь. И ещё — тепло, которое шло от неё. Оно пробирало до самых костей.
Свет. Флакон с пенкой — валяется на полу. Запах роз расползается, как дурман. Из-под ванны выглядывает…
— Котёнок? — удивлённо сказал он.
— Какой хорошенький! — она схватила пушистика. — Можно его оставить?
— Нет! Кто знает, откуда он?! Он может быть заражён. Или зачарован! У него могут быть блохи!
— Тогда я его хотя бы покормлю. И всё!
— Кухня в твоём распоряжении.
— Молоко должно быть тёплым, — буркнула она ему в спину.
---
Когда он вернулся, она уже спала. Лежала на его половине, свернувшись клубочком, обняв подушку. Он сел рядом, смотрел на нее ещё очень долго...
Это было… ново.
И странно. И тревожно.
---
Утро пришло, как пощёчина.
Альфред был раздражён. Не выспался. Руки ломило. И самое главное — всё утро перед глазами стояло её тело, прижимающееся к нему ночью.
Он, взрослый, хладнокровный мужчина, впервые чувствовал себя… неловко.
— Твою мать… — прошептал он, вставая с кровати. — Что же ты со мной делаешь, девчонка…
Глава 12. (80-42)
-
Доброе утро, дед, — тихо прошептала Джессика, чувствуя, как голос дрожит. Она старалась казаться спокойной, но внутри всё клокотало, как перед штормом.
— Как ты, милая? — Дерек поднял голову, но не улыбнулся. Его глаза были уставшими, как у старого солдата, пережившего слишком много.
— Нормально… Шрамы почти не болят. Это ведь хорошо, да?
— Не зацикливайся. Вскоре и вовсе побелеют… как всё, что уходит.
Она кивнула и вдруг скривилась:
— Ты видел, как этот лысый ублюдок из старейшин смотрит на адвоката? Как хищник, который учуял запах наживы.
Альфред принёс стулья в библиотеку, бросил коротко:
— Все в сборе. Можно начинать этот спектакль.
— Чем скорее закончим, тем лучше. Пускай исчезнут из нашего дома, как плесень со стены, — прошипела Джессика.
— Джесс… — предупредительно сказал Альфред, но в его голосе не было упрёка. Только напряжение.
— Что? Я сказала вслух то, что ты сам думаешь.
Адвокат, нервный и потный, вытер лоб платком. Его взгляд метался между членами клана и семьёй, как у загнанного зверька.
— Если все готовы, я начну оглашение завещания Томаса Нортона.
Он раскрыл папку. Послышался шелест бумаги — слишком громкий в гробовой тишине.
— Я, Томас Нортон, находясь в здравом уме и твёрдой памяти…
— …пятьдесят процентов состояния — моему отцу, Дереку Нортону.
— …тридцать процентов — дочери, Джессике Нортон. После совершеннолетия — фирма и полный пакет акций.
— …десять процентов — детскому дому.
— …пять процентов — фонду озеленения городка.
— …два процента — работникам усадьбы.
— …три процента — "Клану".
Молчание. Треск камина, будто бы захлебнулся.
Потом — взрыв.
— Три процента?! — старейшина вскочил, его лицо налилось ядовито-красным. — После всего, что мы сделали для него?! Это ПЛЕВОК!
— Мы посвятили этому семейству свою жизнь, — сказала одна из женщин, щёлкая длинными ногтями. — А он оставил всё девчонке, которая даже не… не обучена!
— Эта “девчонка” — его дочь, — холодно бросил Альфред.
— А ты молчи, Ленг! Не тебе нас поучать! — рявкнул другой старейшина. — Ты сам никто, пришёл из ниоткуда, прижился как паразит!
Дерек встал. Медленно. Но так, что всем стало тихо.
— Моего сына больше нет. И вы — смеете оскорблять его волю? Его последнюю волю?!
— Воля? Он был не в себе! Его последние месяцы — он бредил! Мы знаем, он боялся, прятался, избегал нас!
— Может, потому что знал, КОГО следует опасаться! — взорвался Дерек. — Он вам не доверял. И был прав!
— Не смей! — старейшина вцепился в столешницу. — Мы — КЛАН! Семья!
— Нет, — Дерек поднял глаза. Взгляд был ледяным. — Семья — это не те, кто делит наследство. Семья — это те, кто рядом, когда всё рушится. А вы были где? Где, когда он просил о помощи?! Где, когда его душа трещала по швам?!
Наступила тишина. Жестокая, тяжёлая.
Джессика уже не слышала продолжения. Всё застыло. Грудь сдавило, в глазах потемнело.