Она медленно подошла, ступая босиком по холодной земле.
Как только ступила на камень — мир выдохнул.
---
Свет исчез.
---
Она оказалась вне времени. Лес — исчез. Камень — исчез. Альфред — исчез.
Только она. И два зверя.
Пантера — вышла из чёрного разлома, как дым из рассечённой ночи. Она была идеальна: каждая мышца — туго натянутый канат, когти — как из чёрного стекла. Она не просто ступала — скользила, сливаясь с тенью. Из её пасти капала кровь — то ли её, то ли чья-то древняя.
Она — страх, инстинкт, тишина перед ударом.
🐾 Пума — сорвалась с луча солнца, ворвавшись в пространство, словно выстрел. Её лапы вонзались в землю, от ударов копилась энергия. Глаза — живой янтарь, наполненный ясным светом и бесконечной скорбью.
Она — гнев, пульс земли, право защищать.
Их взгляды пересеклись. Вой.
Тот, что разрывает пространство.
Они кинулись друг на друга.
Их столкновение было как взрыв. Камни взлетели в воздух. Из когтей — искры. Пума налетела первой — выпустила удар плечом, отбросив пантеру, но та — изогнулась, как змея, вцепилась ей в бок, прокрутилась, перевела вес, навалилась.
Крики зверей рвали тишину. Тени ломались. Вспышки, как молнии.
Когти, вонзающиеся в шкуру. Хруст рёбер. Земля под ними — треснула.
Пантера рванула вверх — на спину пумы, вцепилась в загривок. Та встала на дыбы, встряхнула, и обе снова — в пыль.
Теперь пума сверху. Бьёт когтями — точными, расчётливыми. Пантера с шипением царапает её морду.
Кровь — алыми нитями по воздуху.
И вдруг...
Обе замерли.
Повернули головы.
На Джессику.
— Вы… мои? — прошептала она.
Ответом было рычание. Глухое. Не согласное. А жаждущее.
Они рвались за её душу.
Схватка продолжилась. Пантеру отбросили — она перевернулась, поднялась мгновенно, как чёрная волна, снова бросилась, но в момент удара — разорвалась на свет и тень, и эти две сущности влетели в Джессику.
Она закричала.
Крик не был человеческим. Он был звериным, диким, древним. Его услышал лес.
Всё существо её охватил жар — кожа обожглась, тело выгнулось.
Глаза залило светом. Рёбра — с хрустом раздвигались изнутри. Когти распарывали ладони, но не кровь — свет лился из ран.
Её тело рвало на части и собирало заново.
---
…Когда всё стихло, она лежала на камне. Босая. Вся в поту. Сердце стучало с такой силой, будто вот-вот разорвётся.
Лес был снова лесом. Но она чувствовала каждый лист, каждую каплю воды в мху, каждое движение под землёй.
Она стала другой.
Глаза…
Когда она моргнула, их цвет сменился. Левый — золотой. Правый — тёмный, почти чёрный.
Она подняла руку — и увидела, как на мгновение пальцы вытянулись, покрылись тонким пушком.
Потом исчезло. Но чувство осталось.
Пантера дышала в её сердце.
Пума — охраняла её душу.
Она поднялась.
И увидела — Альфреда.
Он стоял неподвижно.
Не как человек. Как воин перед богом. Или зверь перед альфой.
Смотрел так, будто перед ним не Джессика, а судьба.
— Ты… ты выдержала это, — прошептал он. — Они обе… в тебе?
Она посмотрела на него. Медленно. Не с прежней растерянностью, а тихо, уверенно, словно знала его гораздо глубже, чем до этого.
— Они не ушли. Они… ждут. Внутри меня. И однажды…
— …Одна из них победит? — прошептал он.
Она не ответила. Просто подошла ближе. Его дыхание сбилось.
Он не мог отвести взгляд.
— Ты боишься меня? — спросила она.
Он сглотнул:
— Я…
— Альфред.
Он поднял глаза.
— Не бойся. Я всё ещё я. Но если ты обидишь меня — пантере будет плевать, кем ты мне был.
Она улыбнулась. Но улыбка была… другой. Чужой. Прекрасной. И страшной.
Он кивнул, опуская взгляд.
— Тогда... я должен быть на твоей стороне.
— Ты уже. — Она подошла и обняла его. Не нежно. Жестко. Звериным образом.
— Пока ты рядом, я буду помнить, кто я.
Глава 14
Услышав в ванной знакомый шум, Джессика наклонилась и, увидев котёнка, обрадовалась. Тот возился с каким-то предметом и нечаянно закатил его под тумбу, теперь жалобно мяукая и пытаясь достать.
— Сейчас я тебе помогу...
Она просунула руку в узкую щель. Пальцы нащупали что-то холодное и гладкое. Лёгкий металлический звон. Она вытащила предмет — и в ту же секунду, будто получив удар током, отдёрнула руку и закричала. В глазах блеснул первобытный ужас. Монета. Та самая. Но теперь она была иначе — вокруг нее витала чернильная тень.
Альфред услышал крик, бросился к двери, но она была заперта.