Она подносила поднос к двери в кабинет, как вдруг...
Щелчок. Тишина. Затем чей-то тихий, рваный смех за её спиной.
Обернулась — пусто. Только портрет отца на стене, будто уставился прямо в душу.
Она быстро тряхнула головой, отгоняя наваждение.
— Соберись.
В кабинет деда вошла с гордо поднятой головой, хотя губы дрожали.
— Джесси, ты читаешь мои мысли, — обернулся он, бросив взгляд на поднос.
— Ага. — голос сорвался. — Давай уже... показывай своих “претендентов”.
Он выложил перед ней стопку фотографий. С десяток глаз уставились на неё с глянцевых снимков — мужчины, каждый с историей, с маской на лице.
— Они все хотят тебя. Все, кроме одного.
— Думаешь, им не плевать? — голос был чужим, колким. — Я для них — имя, наследство и...
— Один из них не такой. Альфред Ленг.
И в тот момент, как дед подал ей его фотографию, что-то дрогнуло внутри. Будто из глубины памяти вынырнула фигура в темно-синем костюме, с глазами — цвета расплавленной карамели. Человек с глазами, в которых было… движение, сила, и... боль.
— Он может быть и ягуаром, и орлом, — прошептал Дерек, — и он единственный, кому плевать на твоё состояние. Но он не просто человек. Он может открыть тебе двери, которые до этого были закрыты.
Джессика встала. Не выдержала. Она просто вышла из кабинета и пошла на кладбище.
---
Могила отца была под старым вязом. Серый камень. Она упала на колени, впиваясь пальцами в мокрую землю.
— Почему ты не забрал меня с собой, папа? Я ведь ничего не понимаю. — голос сорвался. — Всё как во сне. Или в кошмаре. Я вижу, как ты умираешь. Снова и снова.
Слёзы. Навзрыд. Здесь можно было плакать, кричать, стонать — земля всё примет. Она падала лицом в мрамор, рыдая от бессилия, злости и невозможности изменить хоть что-то.
И снова — треск ветки.
Она резко подняла голову — кто-то смотрел на неё из-за изгороди? Или показалось?
Она прижалась к надгробию, как к последней опоре в этом мире.
---
Позже, в саду, она пыталась выдохнуть. Вдыхала аромат роз, как лекарство. Руки были в земле — она пересаживала цветы в память о матери, которой никогда не знала.
И тогда появился он.
Высокий, с расстёгнутым воротом рубашки, закатанными штанами, босой в воде у озера. Он не знал, что за ним наблюдают. И она не знала, как сильно этот момент навсегда врежется в её память.
Бросившись с холма, не справившись с собой — она влетела в него, словно во спасение.
И оба упали в воду.
Мир замер. Только их дыхание, вода, смех. Смех, которым она не смеялась с самой смерти отца.
Он — первый, кто заставил её почувствовать, а не просто существовать.
---
Вечером
— Примешь ли ты предложение деда? — спросила она, стоя на лестнице, всё ещё босая, в его рубашке, которая висела на ней как ночная сорочка.
— Приму. Но не ради сделки.
Она не поняла сразу. Но внутри разлилось тепло.
Может, именно в нём... и было то, чего ей так не хватало? Не спасение. А понимание.
Скатерть была белоснежной, как саван. Джессика смотрела на вилку, как на оружие. Внутри всё сжималось. За день она потратила слишком много сил: воспоминания, вода, могила отца, Альфред, разговор с дедом, от которого в груди поселился холод.
Альфред сидел напротив. Спокойный, собранный. Ни одной лишней эмоции. Но она ощущала — он её изучает. Не как мужчина смотрит на женщину. Как хищник на существо, которого не знает: опасно оно или нет.
Дерек наливал вино, разливая пару капель на скатерть. Рука дрогнула — впору удивляться, что бутылка не выпала из пальцев.
— Ну что, — начал он с хрипотцой, — как вам дом, Альфред?
— В нём слишком много воспоминаний, — коротко ответил тот, не отводя взгляда от Джессики.
Она вздрогнула. Словно он увидел в ней всё. И страх. И одиночество. И надежду.
— Рада, что ты остался, — нарушила молчание она, глядя в бокал. — Это… не совсем обычный ужин.
— Не совсем обычная семья, — мягко сказал он. И снова этот взгляд, как будто он пытался прочесть её суть, строчку за строчкой.
Ей захотелось сбежать. Просто встать и уйти, вылететь из дома, как птица — из горящего гнезда. Но в её глазах, в её крови уже что-то проснулось.
И он знал это.
— Ты ведь уже чувствуешь, да? — спросил Альфред вдруг, отложив приборы. — Этот зуд. Дрожь по коже. Предчувствие, что что-то движется внутри тебя. Что ты уже не просто человек.
Она побледнела.
— Иногда я вижу... тени. — прошептала она. — Даже когда не должно быть света. Слышу шаги. Чувствую запахи, которых нет. Я больше не сплю. И не просыпаюсь. Всё смешалось.