Он ласкал её губы без жадности, без напора — но с такой глубиной, будто через этот поцелуй он отдавал ей всё, что не смог сказать ночью.
Ты — моя.
Ты — со мной.
Я здесь. Я больше не отпущу.
Её ладони обвили его шею, она замерла на секунду — потом снова притянулась к нему, с новым поцелуем, чуть более голодным, но всё ещё мягким, как шелест сухих листьев, как тепло у груди в промозглое утро.
Они не спешили.
Не оглядывались.
Этот поцелуй был будто продолжением сна, в котором они остались вдвоём, под небом, где нет чужих глаз и боли, только дыхание на коже и сердце, бьющееся рядом.
Когда они отстранились, её щеки были румяными, губы припухшими, волосы растрёпанными.
Она провела пальцем по его брови, улыбнулась, не сказав ни слова.
А он смотрел на неё, как на чудо, которого боялся коснуться слишком резко.
Они остались так — сидя на пледе, в дыхании друг друга, в тёплой шелухе осеннего солнца.
Мир всё ещё был полон опасностей. Но здесь, на берегу, он замер. И они дышали вместе.
Глава 44
Приглашение пришло за три дня до бала.
Бумага была плотной, выдавленной старой печатью с головами оленей и грифонов. Чернила — чёрные, как сажа. Только одна строка:
«Присутствие семьи Нортон обязательно. Бал Перехода состоится в полном составе. Возвращение зимы следует почтить как должно.
Совет.»
Когда Джессика читала это, её пальцы побелели. Бумага пахла сыростью и чем-то травяным, как будто полежала в подвале.
— Ты не хочешь туда идти, — сказал Альфред, наблюдая за ней из-за чашки чая.
— Не хочу, — призналась она. — У меня нехорошее чувство. Будто это… не просто праздник.
— Оно и не было праздником. Никогда.
Она подняла взгляд.
— Но если мы не пойдём, они сочтут это за вызов. За страх. За слабость.
В комнату вошёл Дерек. Он держал газету, но, уловив их разговор, отложил её на подоконник.
— Мы поедем, — сказал он спокойно. — Ты не одна, Джесс.
— Я не о том, дед. Просто... всё слишком совпадает. Конец осени. Шестое испытание. Это как ловушка.
Он подошёл, положил руку ей на плечо.
— Тем более мы должны быть там. Ты — носительница рода. Если отступишь — решат, что ты сломалась.
Она сжала губы, молча кивнула.
---
Позднее, в её комнате, воздух был пропитан ароматом лавандовой воды и шелка. Китти достала всё — платья, украшения, туфли. Но Джессика смотрела на ворох нарядов без интереса.
— Слишком ярко. Слишком много. Это всё — не я.
— Не ты, но — то, что они должны увидеть, — напомнила Китти. — Маски бывают разными, детка.
В итоге она выбрала платье цвета осеннего золота, с длинным рукавом и полупрозрачной спиной, расшитой тонкими веточками из стеклянных бисеринок. Как будто кто-то вышил на ней листопад.
К нему — тонкий плащ из серого бархата и почти невесомые серьги.
Бусы, как всегда, остались на шее.
— Красиво… — сказала она, разглядывая себя в зеркало. — Но чувствую себя не собой.
— Ты — волчица в шкуре ягнёнка, — усмехнулась Китти. — Вот и пусть верят.
---
В день бала они втроём — Джессика, Альфред и Дерек — выехали чуть раньше сумерек. Дорога вела через горные перевалы, уже покрытые инеем, затем — в долину, где находился старинный родовой особняк клана.
— Помни, — тихо сказал Дерек в машине, когда въехали в ворота. — Здесь тебя не должны полюбить. Здесь тебя должны уважать.
— Я знаю, дед.
Альфред сидел рядом, стиснув челюсти.
— И если хоть что-то покажется тебе не так… — начал он.
— Я скажу тебе. Но мы будем вместе. До конца.
Он взял её руку, и их пальцы сомкнулись.
Так они вошли — как трое:
— носительница памяти,
— защитник сердца,
— и старик, который уже однажды потерял всё и не намерен терять вновь.
Внутри особняка было тепло, пахло древесным дымом, гвоздикой и яблоками, но не было ни уюта, ни радости. Словно стены помнили слишком много крови, слишком много тишины после криков.
— Джессика… — прошептали где-то слева.
Она почувствовала, как взгляды впиваются в её спину: благосклонные, настороженные, завистливые. Некоторые — испуганные.
Клан собрался. Все — в лучшем: бархат, меха, фамильные броши, серьги с гербами. За века они научились быть хищниками под видом благородства.
"Это не бал. Это парад выживания."
Она шагнула первой. Альфред — чуть позади, насторожен, как зверь.
Дерек остался у входа, как будто хотел увидеть всё сразу — и всех сразу.