Альфред молчал, пока официант ставил перед ними кофе и десерты. Он казался отрешённым, даже немного злым — словно весь день был ему в тягость. И был.
С момента, как Джессику вручили ему под ответственность, его жизнь превратилась в неразрешимую головоломку. Она была не той, кого он хотел бы видеть рядом. Неловкая, противоречивая, колеблющаяся. Не пара — обуза. Но сегодня... что-то изменилось. Она не играла, не притворялась. В её глазах была та самая честная растерянность, которую невозможно фальсифицировать.
Он это знал. И знал, что его холодность была своего рода защитой.
— Не думала, что в Сейлеме есть такие места, — сказала она вдруг, глядя в окно.
Он хотел что-то ответить, но тут дверь кофейни отворилась.
И вошли они.
Молли. Барбара. Алисия. Те самые.
Альфред заметил, как Джессика напряглась, словно в неё вонзили нож. От расслабленного выражения лица не осталось и следа — только сжатые губы, чуть затуманенный взгляд. Он сразу понял: эти девушки не просто из прошлого — они его ядовитое продолжение.
— Ну надо же… монашка Джесси, — громко сказала Алисия, даже не глядя на Альфреда. — А мы думали, ты всё ещё сидишь в своей норе.
Они сели за соседний столик, демонстративно разглядывая Альфреда, перешёптываясь, театрально смеясь. Оценивая. Флиртуя.
Альфред смотрел на них спокойно, с ленивым презрением. Такие девушки были ему до отвращения знакомы: самовлюблённые, жестокие в своём невежестве, упивающиеся слабостью других. Он мог бы их раздавить словом — но не стал. Потому что увидел, что Джессика опускает глаза. Что она не дышит. Что в её ресницах собирается влага.
Эти девчонки с лёгкостью разрушили то хрупкое, что только-только начало в ней выравниваться.
Он не собирался это допустить.
Альфред откинулся на спинку стула и, не говоря ни слова, повернулся к девушкам:
— Присоединяйтесь.
Они переглянулись, хихикнули, пересели. Одна из них тут же подалась к нему ближе.
— Ты такой знакомый… ты случайно не Альфред Ленг?
— Совершенно случайно — да, — отозвался он ледяным, выверенным тоном.
— Ты… с ней? — Алисия кивнула на Джессику, всё так же стараясь её игнорировать.
— Да, — он взял руку Джессики и поднёс к губам. — Это моя невеста.
Он знал, как это прозвучит. Знал, какой эффект произведёт. Но главное — он знал, что нужно её вытянуть, дать ей возможность выпрямиться и поднять голову.
Джессика замерла. Все внутри неё взбунтовалось. Это было неправдой. Или?..
Он повернулся к ней. Их лица были слишком близко. Её щеки покраснели, глаза — распахнулись. Она ожидала поцелуя. Так же, как, вероятно, и вся "аудитория".
И тогда он медленно, намеренно поднёс палец к её губам, приложив его между своими и её губами — притворный поцелуй. Никто бы не догадался. Со стороны выглядело идеально: уверенно, страстно, красиво.
И это сработало.
Одноклассницы остолбенели. Сцена была слишком кинематографичной, чтобы в ней усомниться.
Джессика, затаив дыхание, смотрела на него. Несколько секунд, как в замедленной съёмке. Он встретил её взгляд, и в нём не было ни насмешки, ни фальши — только… усталость и странная мягкость, которой она от него не ожидала.
Он убрал палец. И тихо прошептал:
— Всё в порядке.
---
После того, как он ушёл, оставив её с "подругами", Джессика молчала. Она не реагировала на их новые колкости, не спорила, не спорила даже с самой собой.
Она всё ещё ощущала его палец на своих губах. И чувствовала, как в груди зреет нечто новое: слабое, пугающее, но живое.
А когда она посмотрела в окно, ей показалось, будто в отражении кто-то стоит за её спиной.
И голос — не громкий, но отчётливый — прошептал в голове:
"Ты только начала. Будь осторожна, Джессика. Всё это — не игра."
---
Дом, который помнит
Возвращаясь домой, Джессика просила водителя ехать медленнее. Ей не хотелось возвращаться в гнетущее молчание старого особняка, но ещё меньше — оставаться среди людей. Там всё было громким, фальшивым, наигранным. Там — смотрели. Здесь — смотрит что-то другое.
Особняк стоял в тени высоких елей, словно спрятанный от мира. Чужой. Холодный. Словно дышащий собственной жизнью.
Она открыла входную дверь ключом, который всё ещё плохо входил в замочную скважину, будто дом сопротивлялся. Внутри было тихо. Даже слишком.
Обычно в гостиной работал камин, тихо играло радио или доносился голос деда. Но сейчас — тишина, от которой звенело в ушах. Девушка поставила пакеты с покупками у двери, разулась и осторожно пошла внутрь.
На кухне никого. В столовой — тоже. В коридоре — гулко звенела капля, падавшая в раковину. Секунда. Вторая. Третья. Ровный, будто заданный звук.