В случае с Хуанг Ксиунг Ли было известно, что он имел доступ к сверхсекретным материалам, имеющим для потенциального врага огромную ценность. Поэтому в Пекине отважились на крайние меры. С их стороны кандидатура должна была быть такая, что Великобритания пожертвовала бы даже проектом Хэра-Фейдимана.
Вопрос: как может правительство, любое правительство, если уж на то пошло, разрешить проведение такой вопиющей по своей жестокости операции, в результате которой происходит массовая гибель невинных людей, мирных граждан, и, получив при успешном ее исходе в качестве заложника иностранного деятеля высокого ранга, затем открыто признать это? Преднамеренный акт насилия, неприкрытый терроризм. Гревилла Уинна и других задерживали по обвинению в шпионаже, но похитить известного человека, выдающуюся личность, против которой не то что нельзя выдвинуть подобное обвинение — нельзя даже упомянуть об этом… Это уже из какой-то новой области.
Одна мысль билась неуверенно, но настойчиво: не может быть, чтобы решение было принято на правительственном уровне. Но и Ломан, и Виния — оба знали больше, чем я.
Ломан: «Кто может позволить себе такую сумму? Только правительство».
Виния: «Я думала, ты собираешься сесть на самолет… тебе не следуем лететь в Китай».
И снова Виния: «…если не смогут переправить к границе его, то схватят тебя». Она говорила о китайской границе.
Конец вопросам. Это не так важно. Задание продолжается. Цель: определить местонахождение команды Куо и вырвать Персону из их лап целым и невредимым. Иначе Объединенное Королевство будет вынуждено пойти на обмен, а это означает свободу для Ли и супермощное оружие для режима, который немедленно повернет его против свободного мира.
Сквозь москитные сетки на окнах с улицы доносились звуки: затормозила машина, патруль проверил ее, отпустил, и она поехала дальше по улице.
Самый главный вопрос: где Куо? Где-то в этом городе, в этом капкане. Вынашивает план побега — как выбраться из Бангкока вместе с пленником. Монгол Куо провернул капитальный трюк — умыкнул у всех из-под носа главную фигуру, и сделал это средь бела дня, на виду, в присутствии кучи полицейских, обведя вокруг пальца охрану. Простой КПП на дороге его остановит.
— Уже утро?
Звук автомобиля разбудил ее, а может быть, она уже и не спала, я не заметил.
— Почти четыре.
Выскользнув из постели, она выглянула в окно и с минуту смотрела вниз на улицу. Брезжил рассвет. Я видел, что она улыбается.
— Похоже на утро. На самом деле. Утро после сна, длившегося целую вечность.
Она пошла в ванную; когда вернулась, я уже включил свет и держал в руке ее пистолет.
— Настоящий. Может выстрелить, — спокойно сказала она.
Я подобрал его с пола и рассматривал с чувством восхищения — никогда таких плоских не видел. Миниатюрный «астра-каб», двенадцать унций, трехдюймовый ствол, на близком расстоянии поражает наповал. Специально подогнанная кобура увеличивала его толщину не более, чем на одну восьмую, — прекрасная работа.
— Похоже, что так. — Я протянул пистолет ей.
— Стреляет и убивает. — Наклонившись, чтобы пристегнуть его к бедру, она посмотрела на меня сквозь шелковистую завесу волос. В голосе опять появилась отчужденность, и я понял — то, что она собиралась сказать сейчас, до наших занятий любовью ни за что не сказала бы. — Я хочу извиниться, Квилл.
Я молча ждал.
Сам по себе миниатюрный пистолетик был даже красив, но на красивом женском бедре он казался непристойным уродством.
— У меня вырвалось его имя… я помню… В такие моменты мы… часто кричим всякое. Это произошло от того, что ты был… ты был бесподобен. Я забыла, где я и с кем…