— Я думал, ты ела.
— Пусть это будет десерт. У меня есть настроение погрешить. — Она сервировала стол.
— Тушеный шницель с яйцом подойдет?
— Да. Отлично.
Она подошла к кофейному столику и наклонилась к нему, чтобы зажечь сигарету; он скользнул взглядом по линии, плавно переходящей от горла в манящую смуглую ложбинку между грудями. Она наблюдала за ним — улыбающаяся, с полуприкрытыми глазами, теплая и томная. Выпрямилась, выдохнула дым в потолок, поднесла свой бокал ко рту. Было слышно, как лед зазвенел о ее зубы.
— В таком случае, все в порядке.
Он лениво прикрыл глаза, оставив узкую щелочку, и Бев приняла вид сюрреалистической субстанции в красных тонах. Когда она вышла на кухню, он закрыл глаза и снова услышал щелканье дверцы холодильника и грохот чего-то еще.
— Вставай, Рип Ван Винкль.[10]
Он открыл глаза. В комнате было темно: она потушила весь свет, только на столе горели две свечи. Он хмыкнул и поднялся, она засмеялась над ним с возбужденной развязностью; это смутило его. Она взяла его за руку и повела к столу.
— Это «Уорнер Бразерз», 1947, но именно это мне и нравится.
— Вино?
— Сервировка, дурачок. Будем пить «Моро».
— Шабли с телятиной?
— Почему бы и нет? У меня есть сардины.
— Сардины — для десерта.
— Я же сказала, что у меня буйное настроение.
Он попробовал телятину.
— Чертовски хорошо.
— Конечно. Этого следовало ожидать.
— Ты ведешь себя так, как будто за этим что-то кроется. Чем я должен расплачиваться за такое внимание?
— Ничем. Я просто дразню тебя.
Она наклонилась вперед, держа бокал обеими руками. Мягкое теплое свечение исходило от ее глаз и кожи.
— Что произошло с твоим замечательным крутым юмором? Помнишь, как ты при переходе заполнял бумаги для Дефорда: дата рождения 19 июня 1930, вес семь фунтов две унции, рост 21 дюйм?
— Это было до того, как я узнал Дефорда.
— А как насчет тех сотен подписных карточек, которые ты заполнил на имя и адрес Дефорда? Он, должно быть, начал получать пару сотен журналов и каталогов каждую неделю.
— Я считал, что ему нужно получать больше информации.
— Ты ничем подобным не занимался уже целый год.
— Я полагаю, тебе это надоело, — сказал он.
— Ты говоришь, что уже слишком стар для подобного.
— Мне это просто наскучило.
— Ах, тебе просто наскучило.
— Верно. — Он отодвинул от себя пустую тарелку и протянул руку к бутылке с вином, чтобы снова наполнить бокалы.
— Во всяком случае, у тебя хороший аппетит. — Она подняла свою рюмку под этот тост жестом, который не был в ходу с тех пор, как Чарльз Бойер перестал играть романтические роли: глаза полуприкрыты, влажные губы приоткрыты. Внезапно она рассмеялась:
— Я чувствую, что я немного пьяна. Или навеселе — я никогда не улавливала четкой разницы. Прошлой ночью я видела фильм по телевизору — держу пари, я могу поставить тебя в тупик. «Великое восстание Сиу». Ты знаешь, кто написал сценарий?
— Ради Бога.
— Это было внушающее ужас зрелище. Кто бы ни написал это, у него хватило ума взять псевдоним. Сценарий был написан, как показывали огромные пылающие красные буквы, Фредом С. Доббсом.
Секунды две он обдумывал ее слова, а затем рассмеялся. Она выглядела задетой и обиженной. Лайм воспроизвел сердитое ворчанье Хемфри Богарта:
— Пофлуфайте, никто.
— Я не думала, что ты сообразишь.
— Кто-то в самом деле использовал имя «Фред С. Доббс» для псевдонима?
— Честное скаутское.
Он опять засмеялся. Доббс был персонажем Богарта в «Сокровищах Сьерра-Мадре» — тип, способный на все ради золота.
Они отнесли тарелки в раковину. Лайм поймал ее, протянув руки через стойку с посудой. Она схватила его за галстук и потянула его голову вниз; ее язык был очень горячим. Они оставили свечи гореть и перешли в спальню. Лайм сел и начал расшнуровывать ботинки, следя за ней. Так как она презирала нижнее белье, то оказалась обнаженной раньше его; она расстегнула пуговицы на его рубашке и руками потянула его на постель. Он занимался с ней любовью неторопливо и умело.
Они зажгли одну сигарету на двоих.
— Как ты меня находишь?
— У тебя то, что надо, точно там, где надо.
— Произнеси это с убеждением, дорогой. — У нее был яркий, нестерпимо сияющий взгляд.
Лайм свирепо затянулся табачным дымом, и у него закружилась голова.
— Да, — в его тоне сквозило раздражение.
10
Рип Ван Винкль — нарицательное имя человека, проспавшего что-то важное. Персонаж одноименного рассказа Вашингтона Ирвинга. Он проспал двадцать лет в лесу, околдованный феями.