Кренделев отвёл глаза в сторону, помолчал, потом снова посмотрел на меня:
— Перестарались мы немножко ночью, поэтому только к двенадцати часам всё будет на месте.
— Кто это?
— Да, вы его сами увидите на построении. Только с ним надо ещё нескольких человек отпустить. Не донесёт он…
— Хорошо, сам определишь и под мою ответственность. Пошли на построение.
— Товарищ прапорщик, погодите. — Кренделев замялся, — не говорите комбату. Домой охота… Всем…
Я тяжело вздохнул:
— Кренделев, я похож на проститутку?
В глазах сержанта плеснулось удивление, но он промолчал.
— Молчишь… Я вчера вам говорил, что уважаю себя? Говорил. Мы договорились вчера? Договорились. И что получится. Прапорщик вчера одно сказал, а утром другое. Так вот я не проститутка. Сказал — сделал. Ты завтра отсюда уедешь и на всю жизнь, а мне тут служить. Вот с этими обезьянами, где надо твёрдую политику проводить. Так что Увы и Ах. Пошли.
Пока батарея выходила на построение, я доложил комбату о происшедшем и попросил придержать дембель для батареи. Ожидая вполне справедливое возмущение от командира батареи, типа: «ну, я ведь тоже дал слово и должен выполнить своё обещание» или же «Боря, это твои проблемы, разбирайся с вором сам, а бойцов надо увольнять», — но был очень удивлён облегчённому вздоху Беденко.
— Фуууу…, нормально. А я уж голову сломал, как бойцам сказать, что дембель откладывается. Я вчера к начальнику штаба полка подошёл, а он упёрся и в ни какую. Говорит, у меня завтра большой гарнизонный наряд и ничего страшного, если мы их на пару суток задержим. Поставим их в наряд по столовой, а после него уволим. Так что теперь есть за что зацепиться.
На построение, в самых задних рядах батареи рассмотрел в хлам избитого рядового Векуа. Был он водителем во втором огневом взводе. Грузин. Крепыш. Наглый. Очень мне он не нравилось своей понторылостью. Если после случая с Ибрагимовым он побаивался открыто противостоять мне, то когда отдавал приказание и распоряжение Дигусар, то тогда Векуа очень пространно, приблатнённо и не стесняясь, объяснял старшине, почему он не будет выполнять его распоряжения.
А сейчас он отвернул избитую рожу и упорно не смотрел на меня. А я стоял рядом и с зоологическим интересом смотрел на солдата. Подскочил замполит дивизиона капитан Сорокин и весело затараторил.
— Оооо, товарищ солдат, да вы у нас как раскрашенный индеец, выходящий на тропу войны. Вот только перьев в носу и в жопе не хватает. Кто ж это тебя так болезный…?
— Это…, это…, какие-то незнакомые мне солдаты с 276 полка зарядили, — буркнул солдат.
— А ты с чего это взял, что они с 276? Может быть они со 105 полка?
— Они в сторону 276 побежали…
— Понятно, после построения ко мне в кабинет зайдёшь и всё подробненько на бумажке напишешь.
— Я по-русски плохо пишу, — стал отнекиваться солдат.
— Ничего, ничего я тебе там быстро расскажу русский алфавит. — Плотоядно пообещал замполит и побежал в другую батарею, а от правого фланга дивизиона звериным, скрадывающим шагом приближался комсомолец дивизиона, почуявшим поживу и ещё за несколько шагов азартно потирал руки, увидев Векуа.
После полкового развода капитан Беденко произнёс краткую, но яркую речь, смысл которой заключался в следующем — Все скоты, все сволочи. Обокрали своего командира… А раз так… сегодня в наказание заступаете в наряд по столовой. Дежурным идёт прапорщик Цеханович — чтоб вы, суки, знали — кто вас кормит, награждает и трахает. И последнее — если наряд пройдёт на высшем уровне и вещи будут возвращены, то он всё забудет и все будут уволены после наряда. За исключением некоторых скотов.
После построения я обиженно спросил командира:
— Комбат, а чего я дежурным по столовой пойду. Пусть старшина идёт. Это его хлеб.
Беденко болезненно поморщился:
— Боря, не наступай на мою больную мозоль. Сдулся старшина. Его уже четыре дня нету на службе… Так что придётся тебе идти, заодно всех там и выеб…шь.
Вещи к двенадцати часам были аккуратно разложены по ящикам, а в десять часов вечера я подозвал к себе помощника дежурного по столовой сержанта Кренделева.
— Товарищ сержант, думаю что тебе понятно, что надо делать ночью. Я пошёл спать, буду в шесть утра. Только одна просьба — не бейте больше Векуа.
— Идите, отдыхайте. Дембельский наряд отработаем, как положено. Ну, а Векуа я больше трогать не буду, там и без меня желающих полно.
Ночь прошла спокойно, Векуа всё равно били. Приходили в посудомойку и били. Наверно, его к концу наряда так бы и забили, но рано утром в столовую пришёл комбат, построил наряд и молча помахал военными билетами, откуда торчали УПК и предписания на увольнение.