Недалеко от нас маленький кинотеатр «Одеон», и мы ходим туда смотреть военную хронику. На все экраны разом вышел двадцать второй номер «Немецкого недельного обозрения» — оперативная киносводка с фронта. Показана переправа через Маас, выход к проливу у Абвиля, наступление танковых дивизий в направлении Дюнкерка, налеты авиации на прижатые к морю англо-французские войска.
— Бесстрашные солдаты Германии идут вперед, сокрушая на своем пути все преграды, — металлическим голосом вещает диктор, и ему вторит возбужденный наэлектризованный зал: аплодисменты, выкрики, радостный свист, когда падает в воду и взрывается английский истребитель.
Зрителю внушают упорно и истово: нет силы, которая была бы способна противостоять силе германского оружия. Все танковые бои выигрывают немцы, все воздушные бои выигрывают немцы, все морские бои выигрывают немцы.
— Мы превращаем воздушные силы врага в подводные, — гремит диктор в тот момент, когда скрываются под водой обломки английского истребителя, и после небольшой паузы (на экране показывают взорванный французский эсминец) торжествующе добавляет: — А морские силы — в воздушные. Близок час победы! Друзья Германии в разных странах ждут его вместе с нами!
Поджарый когтистый орел — эмблема кинокомпании «Уфа», выпускающей военную хронику, — смотрит на мир победителем.
Дядюшка выходит на улицу с палкой-зонтиком даже в солнечную погоду. Носит котелок. Этот котелок помогает мне составить кое-какое представление о знакомых моего родственника. Если Эрнст Танненбаум едва дотрагивается до котелка при встрече, значит, встречный или очень малознакомый человек или человек, занимающий в обществе положение куда более низкое, чем отставной майор. Если слегка приподнимает двумя пальцами, значит, встретился человек равный ему. Но и с таким он меня не знакомит. Дядюшка понял цену свою, он неожиданно вырос в своих собственных глазах, заполучив племянника «оттуда», не всякому соглашается рассказать обо мне. Он стал теперь в центре внимания и соседей, и бывших сослуживцев, и самых дальних родственников. Дядя ссылается на занятость — он чувствует, как это приятно: ссылаться на занятость, — он получил то, чего не имел последние годы, жизнь его, похоже, наполнилась новым содержанием.
Майор два или три раза успел рассказать мне о том, как в молодости служил лесничим, и как много было у него объездчиков, и как они любили его, и какое это было образцовое лесное хозяйство. Судя по всему, служба в лесничестве оставила главные жизненные впечатления, чего, кажется, нельзя было сказать о службе в армии. Дело в том, что его продвигали не так быстро, как он того желал, а потому о военной карьере он вспоминал без видимого удовольствия. С охотой рассказывает лишь о приятельских отношениях с полковником Ашенбахом.
О том, что нам предстоит встреча необычная, я догадался по тому, что мой дядя снял котелок и изогнулся в почтительном полупоклоне. Человек, к которому был обращен этот жест, находился от нас еще метрах в шести, дядюшка не сводил с него преданных глаз:
— Господин полковник позволит представить ему моего племянника, приехавшего из Советского Союза? Я рассказывал о нем...
— Помню, и хорошо помню, — снисходительно поздоровался со мной полковник.
Через несколько дней мы встретились в кафе. Ашенбах расспрашивал о колонии: сколько лет она существует, сохраняет ли «целым и невредимым» немецкий язык, не застыл ли язык в изоляции, ведь современная немецкая речь наполнилась новым содержанием, доходят ли эти совершенно новые веяния до языка немцев, живущих в колонии, или их вполне удовлетворяет тот язык, который они вывезли в одна тысяча восемьсот восемнадцатом году из Вюртемберга?
Я ответил, что мне пока трудно сравнивать, но я уже встречал здесь слова и выражения, которые без словаря или без дяди не разобрал бы.
— Мне кажется, я мог бы дать совет, если вы, как педагог, захотите усовершенствоваться в немецком языке... Есть один близкий знакомый, зовут его Ульрих Лукк, прекрасно знает язык, изучает обычаи, социологию... То, что вы жили на Кавказе, заинтересует его... Я думаю, что польза будет обоюдная.
Полковник спросил, как я провожу свободное время, появились ли новые знакомые. За меня ответил дядюшка, он заметил, что я не часто выхожу из дому, что новых знакомых у меня пока мало, но за этим дело не станет, главное — мне надо немного освоиться и акклиматизироваться. Ашенбах обещал познакомить с господином Лукком, добавив еще раз, что знакомство будет полезно для обоих.