- Когда я отброшу копыта, ты горько пожалеешь, что затыкала меня, леди Хилл, - злорадно предрёк Кит и отключился сам. Последнее слово он, как всегда, оставил за собой.
Элис и Гэл посмотрели друг на друга, и Элис велела:
- Иди оденься.
- Он что, правда русский? - с жадным любопытством спросил Гэл, не торопясь в спальню.
- Правда. Пока не наденешь штаны, оладьев не получишь.
- И правда хакер и инвалид?
- Это всемирная паутина, деточка, я никогда его не видела, - Элис начала выкладывать ложкой комочки теста в зашкворчавшее на сковороде масло, - но... допустим, и это правда.
- Он чего, бывший коп, что ли?
- Сам у него спроси в следующий раз, - усмехнулась Элис, но, заметив краем глаза, как разочарованно вытянулась живая физиономия мальчишки, смилостивилась и добавила: - Он айтишник. А с тех пор, как с ним такая вот беда приключилась... ну, болезнь эта, он всё время, считай, живёт в сети. Так он говорил.
Она вытерла руки бумажным полотенцем, укоризненно глядя на парня, который, вместо того, чтобы отправиться за штанами, присел на корточки и принялся почёсывать Берту. Та довольно развалилась на коврике, подставив его тонким пальцам лохматое светлое пузо.
- У-у, собачища, красавица... А щенки у неё были? - с интересом осведомился Гэл, подняв голову.
- Она стерилизована, - спокойно пояснила Элис и принялась переворачивать оладьи деревянной лопаткой. - Вырезана вся репродуктивная система. Как и у меня, кстати. Поэтому у нас обеих нет никакой течки и, соответственно, никаких проблем.
Позади неё воцарилась гробовая тишина, и Элис покосилась на парня через плечо. Тот смотрел на неё снизу вверх, распахнув глаза и рот. Смуглое лицо его побледнело.
- Иисус и Мария-Дева... - пробормотал он срывающимся полушёпотом. - У тебя что, был рак? Ты же ещё не старая!
- Автокатастрофа. Мой муж погиб, а я... - она поколебалась, но, глядя в расширившиеся глаза мальчишки, сухо добавила: - Я тогда была беременна, но хирурги вырезали всё, иначе мне бы не выкарабкаться. Провалялась в коме две недели. А когда вышла из больницы, то продала дом, купила Старикана и поехала кататься по Западу. Петь я всегда любила, хотя раньше была учительницей, - Элис наклонилась и легонько похлопала парня по худому плечу, высунувшемуся из-под одеяла. - Дело прошлое, - она вспомнила сказанное ей когда-то Китом: - Я рассказала это, чтобы ты сразу понял, что к чему, и не слушал чужих выдумок. Я же знаю, что про меня болтают в округе: мол, яйцерезка и всё прочее.
На самом деле она понятия не имела, с какой стати выложила всю свою жизнь перед совершенно чужим парнем, почти ребёнком. Что он мог понять? Какое ему было до неё дело? Элис в замешательстве откашлялась и предложила:
- Давай-ка поедим, и ты мне споёшь. Хочу послушать.
Гэл порывисто вскочил, исчез в комнате и вернулся к столу уже в свежевыстиранных джинсах и красной футболке. Элис одобрительно кивнула, раскладывая оладьи по тарелкам.
После еды она составила посуду в раковину, вытащила из шкафа свою гитару и улыбнулась, увидев, как парень её схватил: с загоревшимися глазами, стиснув гриф, будто дружескую руку. Но, прежде чем провести пальцами по струнам, он вскинул на Элис потемневший взгляд и твёрдо произнёс:
- Ты не пожалеешь, что взяла меня, Элис Не-Даёт. И я никогда не совру тебе. Клянусь Марией-Девой!
Он снова прижал к губам свой крестик, выхваченный из-под выреза футболки. Элис хмыкнула, внезапно развеселившись, и предложила:
- Тогда скажи, что ты делал возле тачки того остолопа, как его там... Джима, раз уж ты мне никогда не соврёшь. А?
Пацан прикусил нижнюю губу и потупился. Элис терпеливо ждала, не сводя с него серьёзного взгляда, и он сокрушённо выдавил:
- Хотел обнести, чего уж там. У него тачка незапертая стояла.
- Засранец, - подытожила Элис, покачав головой. - Чтоб больше этого не было.
- Не будет. Клянусь Марией-Девой! - повторив Гэл, горячо сверкнув глазами.
Элис не знала, стоит ли верить его клятвам, но петь Гэл Чирешару умел - что медленные печальные ковбойские баллады, что забористые куплеты, пересыпанные солёными словечками. Голос его, уже переломавшийся, был мелодичным и сильным. Когда парень умолк, Элис выждала с минуту, глядя в его тревожные блестящие глаза, и наконец сказала:
- Да. Споёмся... партнёр.
И засмеялась, когда он в восторге подпрыгнул и боднул её головой в плечо - совсем как Берта.
К вечеру в кухню доставили раскладной угловой диван - размером побольше старого. Элис заказала его накануне. Кухоньку пришлось изрядно переоборудовать, и диван в разложенном виде встал впритык к холодильнику, обречённому отныне оставаться полупустым, ибо Гэл то и дело что-нибудь оттуда таскал. А Элис наконец обрела собственную спальню.
Ближе к полуночи, растянувшись на своей кровати и сквозь подступающий сон прислушиваясь к бормотанию крохотного телевизора на кухне, - пацан смотрел там какое-то музыкальное шоу и то и дело прыскал со смеху, - она подумала, что теперь её старый фургон стал настоящим домом.
А через неделю они нашли первый труп.
* * *
Неделя родео в Маунтин-Риверсе завершилась. Трибуны стадиона опустели, торговцы разобрали яркие палатки и павильоны. Ковбои продемонстрировали публике свою удаль и получили призы, а Элис с Гэлом - деньги, честно заработанные за выступления на ярмарочной сцене. Всю сумму Элис так же честно разделила по статьям: "на расходы каждому" и "на хозяйство". Гэл не протестовал. Он был у неё преимущественно на подхвате, старался лишний раз не мозолить глаза публике, что было очень правильно, учитывая историю с угнанным жеребцом и прочие его подвиги.
- Куда теперь двинем? - оживлённо поинтересовался он, упрятывая свою долю в карман и мечтательно лыбясь. - Погнали в Неваду, а? Там тоже есть родео!
- Да-да, а ещё игровые автоматы на каждом углу, - съехидничала Элис, открывая лэптоп. - Перебьёшься без Вегаса, партнёр, маловат ты ещё. Вот, в Вайоминге, в Кроу-Кроссе, скоро откроются скачки, туда и двинем.
- Ну во-от... - разочарованно прогудел парень и почесал свою кудлатую макушку, но возражать не стал. К вечеру того же дня они хорошенько упаковали свои пожитки и "двинули" в Вайоминг, расплатившись с хозяином кемпинга.
Однако Маунтин-Риверс их не отпустил.
-...Тормозни, мне отлить надо, - как ни в чём не бывало, сообщил Гэл, начав ёрзать на сиденье, едва Старикан миновал городскую черту и дорога стала виться среди предгорий. Небо стремительно потемнело, как это всегда бывало к вечеру в горах, и задул холодный ветер.