Через пять минут, мы уже мчались, ликуя от предвкушения предстоящего праздника. Я не стал возвращаться на дорогу через гипермаркет, а объехав жилой комплекс со стороны частного сектора, выехал на трассу. На скорости пролетели по мосту через Дон и проскочив насквозь Комли, выехали к старому мосту на берег речки Ведуга. Перед мостом, я остановился и посмотрел вниз по течению, потом вверх. Внизу никого не было, а наверху с удочками сидели два деда. А еще дальше, к повороту, с лодки рыбачил мужик. Это хорошо. Значит рыба есть.
– Что остановились? Уже приехали? – Спросила Олеся.
– Нет ещё. – Я тронулся и проехав через мост, углубился в небольшую рощицу, сразу за которой, уже мелькали между деревьев крыши деревни.
Выехав на единственную улицу, я проехал в самый конец к дому деда. И так, почти безлюдная деревня, в это утро казалась вымершей. Только у бабки Раисы, надрывался петух. Я заглушил мотоцикл и дождавшись, когда Олеся слезет с него, поставил его на подножку и открыв калитку, направился к дому. По дороге я обернулся. Олеся делала круговые движения, разминая затекшее тело. Ключ от хаты, всегда лежал за притолокой. Открыв дверь, я забежал на кухню и выбрал кастрюлю литра на три. Она была старая и шершавая, со сколотой эмалью, но зато с двумя целыми ручками. А это было главным. Попробуй без ручек снять с костра кастрюлю. Я запер дом и подойдя к Олесе протянул ей посуду.
– Удержишь? Здесь не далеко ехать. – Спросил я.
– Если что, между нами положу. – Олеся стояла в шлеме с тонированным экраном, и я не видел её лица. – Это чей дом?
– Деда моего. Ок. – Я завел байк, и мы тронулись дальше вдоль реки, по наезженному проселку.
Плёсом, это место называли сколько я помню с детства. В этом месте, поворот реки делает крутую петлю, образуя как бы небольшой песчаный островок, с узким проездом между высоких кустов. Тихое и уединенное место. Старики говорили, что во время войны, немцы здесь утопили пушку. Многие ныряли, искали. Говорили кто найдет, от музея получит вознаграждение. Мы пацанами, тоже пытали счастья. Но ничего так и не нашли. А может просто врали люди.
Через пять минут, мы уже были на месте. Выехав из-за поворота на плёс, первое кого я увидел, был Вова-Димедрол. То ли сын, то ли племянник, старой бабки Раисы, с прибамбасами в голове. Как я слышал от родителей в армии на Димедрола что-то упало или он сам упал на что-то, в общем его списали по инвалидности. Было ему уже лет сорок. Так вроде бы он был адекватным, но почему-то никогда не работал. Слонялся по деревне или ходил в Комли, стрелял мелочь на местном рынке. Рядом с ним, сидели три дворняги. Две насторожено посмотрели на меня, а одна мелкая шавка, недовольно зарычав, предусмотрительно отошла в сторону. Собаки ходили с ним всегда и везде. По деревне пускали слухи, что он с ними совокупляется. Даже кто-то спорил, что все собаки, которые с ним ходят, суки. Никогда кобеля рядом не увидишь. Сзади Вовы валялся велосипед. В мои планы не входило отдыхать с ним в одной компании. Но можно было ему дать рублей двести, и он сам с радостью отсюда отвалит. Я не стал снимать шлем и остановился возле него, чуть не наехав на ржавый обод велосипеда.
– Здорово. – Крикнул я. – Как улов?
– Ни хуя нет ни чё. – Задрав ко мне голову так же крикнул Димедрол.
– Давно сидишь? – Мне не нравился такой облом.
– С пяти утра блядь сижу. Нихуя ни чего нет. – Димедрол смотрел на меня с какой-то надеждой. Я подумал, что сейчас он будет просить деньги.
– Дай сто рублей. – Вова опередил мою мысль.
– Где рыба есть? – Спросил я.
– Вчера Петро с Глимаком, хорошо поймали. – Сказал Димедрол, профессионально продавая мне информацию. Он сидел на корточках, подогнув под себя ноги в старых синих трико и в накинутой на плечи, прожжённой на рукаве фуфайке и хитро смотрел на меня.
Я понял, что больше он мне ничего не скажет и порывшись в нагрудном кармане куртки, наскреб ему мелочью сто рублей, протянул ему. – Ну, где они были?
– На «бугорках». – Вова взял деньги и сразу стал сматывать удочку.
Можно было остаться здесь, и обойтись шашлыком, тем более что Димедрол уже смывается. Но мне хотелось ухи. До «бугорков», надо было ехать еще километров восемь. И еще через сосновый бор. А там есть низина, которая высыхает только в июне. Есть другая дорога, но это надо возвращаться в Комли и ехать через молочную ферму. Я плюнул и решил ехать напрямую. Мотоцикл не машина. Если что, лесом перетащу. Я тронулся, едва не наехав на колесо валявшегося велосипеда.
Когда мы въехали в сосновый бор, видимость ухудшилась. Дорога шла под уклон и там внизу нас ждала плотная пелена тумана. Я не стал рисковать и подъехав поближе остановился. Слез с байка и сняв шлем, попросил Олесю подержать его и пошел проверять дорогу. Пройдя метров пятнадцать, я убедился, что дальше не проехать. Уже здесь мои кроссовки вваливались в вязкую грязь, а что там дальше за сизой пеленой…? Почему-то все у меня с этой поездкой во что-то постоянно упирается. Нет. не так. Сначала упирается, а потом разрешается. Я вернулся к мотоциклу.