— Бухгалтер — это что-то вроде врача или адвоката. Ну, вы понимаете, что я хочу сказать, вы же тоже должны скрывать конфиденциальную информацию.
— Продолжайте…
— Когда я разбирала корешки его чековой книжки, за год я обнаружила три или четыре выплаты некой Барбаре, без уточнений. «Барбара 800 франков», «Барбара 300», суммы такого порядка, не слишком большие. Я подумала, что это любовница, приревновала, но ничто не подтвердило эту гипотезу. Я так и не узнала, что это за Барбара. Это может вам помочь?
У Барбары был красный нос, зеленая шевелюра, она носила обувь 60-го размера, Блен никогда не видел ее настоящего лица. Барбара была клоуном. В длинном интервью в «Нувель обсерватер» она рассказывала, как целые дни, включая выходные и праздники, проводит в больницах, веселя несчастных, больных раком малышей. Особенно по праздникам. С годами она окружила себя кучкой единомышленников, в конце статьи приводился номер счета, по которому следовало направлять пожертвования. И Блен жертвовал, спрашивая себя, покупает ли он таким образом себе чистую совесть, пока не понял, что ответ на этот вопрос значения не имеет. Он мог бы помогать куче других ассоциаций, фондов, комитетов, но он выбрал Барбару, потому что на фотографиях в журнале не было видно ее настоящего лица. Она могла оказаться его соседкой, но он никогда бы об этом не узнал.
— У него были причуды, привычки?
— Вроде нет. Разве что некоторые безумства.
— Безумства?
— Была одна вещь, которую он любил больше всего. Когда лил сильный дождь, через окно он тайком поглядывал на опустевшую улицу, на бегущих редких пешеходов. И всегда кто-нибудь спасался от ливня в телефонной будке на противоположном тротуаре. Тьери звонил по этому телефону, и человек в замешательстве всегда в конце концов брал трубку. И тут…
И тут — что? Школьные розыгрыши, ничего больше, идиотские хохмы задержавшегося в развитии юноши.
— Тьери разыгрывал опасного человека, который хочет запугать каких-то несчастных. Это было примерно так: «Алло, Этьен?.. Мне удалось достать только шесть кило, но я не продам меньше шестисот за грамм, сечешь?» Человек бормотал невесть что, Тьери спохватывался: «Так вы не Этьен! Вы находитесь в телефонной будке напротив магазина на улице Реймонд-Лоссеран?» Несчастный выскакивал из будки под дождь и скрывался за первым же углом. Тьери разыгрывал и других персонажей — русских шпионов, ревнивых мужей… Эта забава казалась мне омерзительной, но Тьери говорил, что только что добавил немного приключений в жизнь человека, которому явно этого не хватает. Вы и представить себе не можете такие злые шутки.
Вермерена возмутило слово «опасный», оно создавало образ какого-то извращенца. Впервые ему захотелось реабилитировать Блена.
— А если в кабине оказывалась женщина?
— О, тут все было по-другому, Тьери пытался их рассмешить. Иногда ему это удавалось.
То, что Поль хотел услышать. Несмотря на то что сотни раз Блену хотелось загробным голосом произнести: «Вам очень идет эта красная мини-юбка».
— Что-нибудь еще Брижит?
— Я нашла несколько листков из его записной книжки, но там нет ничего важного.
— Что за листки?
— Он записывал, что надо сделать, чтобы не забыть, в блокнотик.
— Как они у вас оказались?
— Я выуживала их из урны, когда он кидал их туда.
Поль кусал губы, чтобы не выдать своего удивления.
— Знаю, я похожа на психопатку, но…
«Да уж, в пору упрятать тебя в психушку». Поль не верил своим ушам.
«Заказать 50 листов с подкладкой из пеноматериала в „Россиньоль“».
«Вторник вечером, курица. Или телятина, Жюльет любит телятину. 01 55 24 14 15, возможный клиент для Комб (акварели). Сказать Надин, что ей идет платье, которое она не решается надеть».
— Это поможет, Поль?
«Ежегодный ужин у „Паршиби“, суббота (Эффралган).
Записать „Огонь Матиаса Паскаля“ по третьей.
95 С? Объясниться».
— Так поможет?
— Нет. Вы хотите сохранить их?
— Конечно. У меня осталось так мало от него.
И хотя эти листочки были для него не опасны, он все равно чувствовал себя ограбленным и был в обиде на Брижит, он и не подозревал, что она на такое способна. Мифоманка, фетишистка, кто еще? Неужели неразделенная любовь толкает на такие крайности?
— Он никогда не говорил о самоубийстве? Вопрос немного резкий, но надо рассмотреть все возможности.
— Иногда он витал в облаках, был мрачен, но никогда не впадал в депрессию. Единственный раз, когда я слышала от него слово «самоубийство», было по поводу «маленького Архимеда».
Поль прекрасно понимал, о чем она говорит, но, развлекаясь, попросил ее объясниться.