— Я думаю, ты не совсем понимаешь, что...
— И затем, что ты пришел, чтобы обсудить день для сцены усыновления. Я хочу тебя, потому что у тебя доброе сердце. Из-за Лазаря и из-за того, что ты относишься к своей экономке лучше, чем многие люди относятся к собственным матерям. Потому что для тебя люди — не просто прохожие. Ты впускаешь их в сердце, даже когда знаешь, что однажды придется с ними проститься. Я хочу тебя из-за той маленькой родинки на твоей щеке, и из-за того, как ты целуешь меня в уголок рта. Потому что ты никогда от меня не отворачивался. И потому, что ты любишь Маделин... И потому, что ты видишь вещи именно так, как должно. Я хочу быть с тобой потому, что ты и на меня так смотрел. Я хочу тебя потому, что ты полюбил меня даже до того, как меня было возможно полюбить.
— Ты уверена, что хочешь меня достаточно, чтобы позволить мне делать мой собственный выбор? Я не хочу мученицу, Эдли. Я хочу партнера, того, кто станет принимать решения со мной, а не для меня.
— Я постараюсь, — ответила она так тихо, что я едва мог расслышать, но этого было достаточно. Это было обещание.
— Тогда докажи мне, — напирал я. — Докажи мне прямо здесь и сейчас, что ты позволишь мне принимать свои решения. Я хочу быть с тобой, и мне плевать, что думает пресса обо мне, тебе и нас.
Телефон замолчал. Я бросил быстрый взгляд на аппарат, Эдли отсоединилась. А когда мои глаза метнулись к ней, ее уже не было на прежнем месте.
Вспышка розового цвета привлекла мое внимание, я снова ее нашел. Эдли пробиралась сквозь толпу, проталкивалась, принимая проклятия и пинки от тех, кого она подвинула. Я бросился вперед, к ней.
Тело, подобное горе, преградило мне путь.
— Сер, мы не можем позволить вам идти дальше из соображений безопасности.
Я оббежал его и бросился к ограждению, в тот же момент Эдли удалось вклинить свое тоненькое тело между двумя девочками подростками. Скорее всего, ей бы не удалось провернуть этот финт, если бы девчонки не были так отвлечены мной, мчащимся прямо к ним.
Я не терял ни секунды, как и она.
Наши губы встретились. Ее руки обвились вокруг моей шеи, мои — вокруг ее талии, каждый сантиметр наших тел прижимался друг к другу там, где нас не разделяли металлические решетки. Но и это было слишком. Я поднял ее, и Эдли перемахнула через ограду.
Я не мог остановиться и оторвать от нее губы. Она пахла как то все, о чем я скучал в Калифорнии. Мои губы хотели заново исследовать каждую ее часть, и в то же самое время я хотел остановиться и просто глазеть на нее. Я жаждал узнать каждую секунду последних четырех месяцев, что пропустил.
Необходимость в воздухе решила все за меня.
— Не могу поверить, что это сработало, — хихикая, выдохнула Эдли. Её щеки пылали розовым румянцем, а в голубизне глаз мелькала тревога.
Я рассмеялся, свободный звук победной канонады с поля битвы. Не в силах сдержаться, я снова притянул ее к себе. От любви мне хотелось задушить ее в объятиях, и никто не знал, сколько будут открыты эти ворота любви и счастья. Я впитаю в себя каждую минуту, что смогу.
— Я тебе не верю, — отозвался я с озорной ухмылкой. — Думаю, ты отлично знала, что это сработает.
Эдли пришлось положить подбородок мне на грудь, чтобы взглянуть на меня, и я был рад, что она не отстранилась. Вернулось чувство, что возникло в моей груди с того момента, как я ее встретил. Оно никуда не делось, не заржавело, когда я пытался его смыть, не притупилось, не смотря на все время, что мы провели вместе... чувство, что я не хочу ее отпускать.
Я никогда не хотел ее отпускать.
— Мы с тобой знаем, я не могу устоять перед этими дурацкими шортиками с утятами.
Эдли испуганно взглянула вниз, ее глаза удивленно расширились при виде шорт, словно она и забыла, что одела их. Я смотрел на нее во все глаза, ожидая бури сожаления или осознания, что скоро ее пижамный наряд будет красоваться на всех газетных киосках и вебсайтах. Но вместо этого Эдли сделала самую неожиданную и прекрасную вещь на земле...
Она откинула голову назад и рассмеялась.
У меня был лишь миг, чтобы полюбоваться ею прежде, чем девушка обвила руками воротник моей рубашки и потянула меня к себе. Наши губы встретились и это стоило всего того миллиона вспыхивающих камер, безостановочно щелкающих, чтобы увековечить этот момент.
Эпилог
Пять месяцев спустя
Самолет попал в зону турбулентности, и Эдли мертвой хваткой вцепилась в подлокотники кресла обеими руками. Она уже и не знала, о чем сожалела больше, о том, что отказалась от предложения Деклана лететь на личном самолете Хоффмана, или что не воспользовалась вместительной аптечкой Ханны. Пытаясь отвлечься, девушка выглянула в иллюминатор и тут же отпрянула. Единственная вещь, что она позволила Деклану (место рядом с иллюминатором), оказалась ужасным решением. Безграничная синева океана далеко внизу заставила ее чувствовать себя в полушаге от того, чтобы превратиться в эпизод «Остаться в живых».