— А кто тебе сказал, что я говорю о тебе? Честное слово, Эдс, шуры-муры со звездой кино не идут тебе на пользу... Я говорю о Томасе, разумеется.
— Разумеется, — задыхаясь от смеха, выдавила Эдли.
Томас оказался еще одной неожиданностью этой поездки, но не самой шокирующей. Вся ее семья ждала Эдли в аэропорту, когда девушка сошла с самолета. Воссоединение семьи продолжалось с декабря, но ее возвращение в Каролину на весенний семестр существенно замедлило общение.
Эдли и понятия не имела, что Кэм связался с ее семейством. Парень хотел примириться с родителями Эдли, а те оказались даже более открытыми этой идее, чем девушка могла представить. В первую встречу Томас наградил Кэма адским фингалом, но Кэм согласился, что заслужил это (маленькие сестрички лучших друзей всегда под запетом), и мужчины умудрились спасти некое подобие старой дружбы. Неделя в Париже со всей семьей стала одним из лучших моментов в жизни Эдли.
— Я просто рада, что ты не додумался сказать маме, — пошутила Эдли.
— Ох! Сейчас у меня руки чешутся написать эту историю!
Эдли почти могла слышать скрип шестеренок у него в голове.
— Ха, я знала, что я все еще твоя муза... Лучше отключусь, пока не вдохновила тебя на что-нибудь еще.
— ...Ну, приятно было узнать как ты.
Эдли забрела в тупик какого-то терминала и поняла, что где-то не туда свернула. Повернув назад, девушка принялась читать все огромные указатели на своем пути, пытаясь понять, где найти свой багаж.
— И что это должно означать? — рассеянно спросила она.
— Ну, у меня остается крошечная надежда, что ты переживешь еще одно лето с Маделин Литтл. Или выживешь, или загремишь там в тюрягу за убийство на всю оставшуюся жизнь... Должен ли я напомнить, что ты добровольно согласилась жить с ней?
Это было существенное замечание.
— Меня уверили в том, что это огромный дом. Деклан поклялся, что я ее даже не замечу, — Эдли попыталась быть такой же убедительной, как и Деклан, когда вывалил на нее планы логистики. Но сейчас девушка напрочь забыла, почему согласилась. Эдли уже проклинала обаяние Деклана. — Ну, и ты забываешь, что мне нравится Маделин.
— Тебе нравится думать, что ты понимаешь Маделин, — поправил Кэм. — Но я не думаю, что это то же самое, что и она нравится тебе.
Оба тяжело вздохнули.
— Ты всегда можешь вернуться домой, провести лето со мной, — пытался соблазнить ее Кэм.
— Нет... Я, правда, не могу, — возразила Эдли, но это означало гораздо больше, чем следовало.
Кэм и так все понимал, его молчание говорило лучше слов. Девушка терпеливо ждала, когда парень снова заговорит, когда будет готов. Между ними все изменилось, и эти перемены подчас удивляли обоих.
— Эдли?
Звук собственного имени вывел ее из задумчивости. Имя, произнесенное голосом Кэма, навевало странную меланхолию. Ту же меланхолию, что девушка чувствовала каждый раз, глядя на стенд спасателей, когда воспоминания о детстве захлестывали ее. Эта ностальгия всегда подкрадывалась незаметно, соблазняя чувством теплого меда, растекающегося внутри, но внезапно накатывало чувство потери чего-то, что никогда уже не вернется, и вот уже пустота испепеляла душу.
Ее невинность была давно и навсегда потеряна. Потерян был и Кэм, тот Кэм, которого Эдли все еще могла любить, видеть и касаться. Он больше не принадлежал ей.
— Ты еще танцуешь? — спросил Кэм. — До того, как все случилось, ты не могла без нытья устоять в пируэте или кружиться в тех малюсеньких танцевальных шажках... Я знаю, это было очень давно, но я тут подумал, после всего, что... может, теперь что-то изменилось?
Кэм всегда говорил, что мог измерять уровень ее счастья по пуантам на ее ногах. Танцы всегда означали, что Эдли счастлива.
Но Кэм не мог спросить, делает ли Деклан ее счастливой... пока не мог. Перемены требуют времени, особенно те, что затрагивают твое сердце. Однажды их любовь станет такой, какой должна быть, но до тех пор они оба брели на ощупь, пытаясь найти правильный путь сквозь эти перемены.
— Ничто в мире не сделает меня счастливее, чем мысль о том, что ты снова танцуешь, — Кэм заполнил ее молчание, в своей манере показывая, что он справляется с тем, что она живет дальше. И парень не был против, что теперь Эдли танцует не для него. Лишь ее счастье имело для него значение.
— Я танцую каждый день, — усмехнулась девушка в ответ, зная, что Кэм всегда услышит улыбку в ее голосе, но не слезы, навернувшиеся на глаза.