Обычно, чтобы начать с кем-то обниматься, нужно находиться в более близких отношениях, чем просто знакомство. А с тех пор, как я покинула Калифорнию, другого общения у меня не было.
— Смотрю, твои навыки в общении не улучшились.
Он упирается подбородком мне в макушку. Кэм вздыхает, наслаждаясь контактом так же сильно, как и я.
— Заткнись, — вспыхиваю я.
Мы стоим так близко, что мои губы соприкасаются с его рубашкой.
— Хммм, простите? – пищит голос.
Я отрываюсь от Кэма. Это женщина средних лет, в скромной одежде летних пастельных тонов, и с действительно модным кошельком. Она протягивает руки к Кэму, держа книжку «Девушка в Желтом Платье» в твердом переплете.
— Я совсем не хочу вам мешать. Уверена, с вами такое происходит постоянно, но мне действительно нравится ваша книга. Вы подпишите ее для меня?
Она открывает книгу, и мы видим фотографию Кэма. Женщина смотрит на него с улыбкой на лице, пока он послушно выполняет ее просьбу.
— Эдли очень похожа на мою младшую сестру. Ее выбор смелый. Приятно видеть, что позитивные женские образы возвращаются в литературу.
Кэм украдкой смотрит на меня, пока благодарит женщину и желает ей хорошего дня, но в моих глазах видит лишь шок.
«Девушка в Желтом Платье» была повсюду, не только в ЛА. Была куча неудобных моментов, когда люди спрашивали мое имя, но большую часть времени я игнорировала их. Я просто закрываюсь при малейшем упоминании книги, спасаясь от разговоров. Люди обсуждали мою жизнь, как будто знали меня, или понимали через что я прошла.
— Такое часто происходит? — с усилием заставляю шевелиться свои пересохшие губы, пока Кэм ведет меня к конвейеру с багажом.
— Реже чем ты думаешь. Мой издатель практически выставил меня на растерзание во время последнего тура.
Либо он старается казаться беспечным ради меня, либо все и вправду, не так уж плохо.
Моя неприметная сумка одна из первых в очереди, и я легко ее хватаю. Снова поворачиваюсь к нему и отхожу подальше от других пассажиров.
— Пришлось одолжить на студии внедорожник, чтобы довезти весь твой багаж, — ухмыляется он.
Его лицо светится от чувства, которое я могла описать лишь как ласку.
— Покажи, какая следующая, и я возьму ее. Как думаешь, нам понадобится тележка?
Я поднимаю сумку на плече.
— Больше ничего нет.
— Это что, все? — спрашивает он. В его голосе и выражении лица читается сомнение. — Кажется, я неправильно тебя понимаю.
— По-моему, ты слишком много дышишь калифорнийским воздухом, пьяница, потому что это моя единственная сумка, — с нажимом произношу я. — Это весть мой багаж.
Он в недоумении смотрит на меня, ожидая продолжения. Когда Кэм понимает, что я не шучу, хмурится и кривит губы. Он резко меняет тему, и громко рассказывает о туре в поддержку книги, пока ведет меня к черному «Рейндж Роверу», который ждет нас снаружи, но я не куплюсь. Я чувствую себя не комфортно.
— Как долго добираться до твоего дома? — спрашиваю я, пока он выезжает на шоссе.
— О, я разве тебе не сказал? — он избегает моего взгляда, уставившись на дорогу. — Придется ненадолго заехать на студию, прежде чем поселить тебя у меня.
— Что?!
На мне сейчас одета моя пижама! Мои коллеги потом не будут серьезно меня воспринимать. Мне и так плохо оттого, что я здесь. Скорее всего, меня посчитают золотоискательницей, которая пытается прыгнуть на их несущийся вперед поезд. Боже, да на моих шортах нарисованы уточки!
— Прости, Эдди.
Опять эти прозвища, которые означают, что он что-то хочет.
— Мы снимали всю прошлую неделю, и это оказалось чертовой катастрофой. Сегодня мы узнали, что не можем получить разрешение для съемок на одной из наших локаций, и теперь мне нужно встретиться с другими сценаристами, чтобы обсудить изменения. Это займет не больше часа. Мне просто нужно посмотреть список других возможных мест для съемки.
Облако ностальгического тумана, окутавшее нас после встречи, рассеивается. Одна из нелюбимых черт характера Кэма — он без всяких проблем выплескивает на меня новости в последнюю минуту. Он прекрасно знает, что чем позже сообщит мне их, тем меньше ему придется выслушивать мои жалобы. Я понимаю его логику, но это не значит, что мне она нравится. Как бы я не злилась, никак не могу повлиять на ситуацию. Мне не хочется признавать, но он упростил себе задачу.
Пока мы молчим, я бросаю на него злобные взгляды.
Тишина задевает его сильнее всего. Он ненавидит тишину. Кэму нравится каждую секунду заполнять словами. В те моменты, когда я его ненавижу, то обвиняю в любви к звукам собственного голоса, но в конце дня (когда я слегка успокаиваюсь) понимаю, что ему нравится слушать не только собственную речь. Он любит слушать других людей. И это черта, которая мне больше всего в нем нравится.