Я посмотрел в одну сторону, потом в другую, но и здесь и там рельсы уходили в темноту, и не было видно никакой станции.
— Куда пойдем? — спросила Эбби.— Пошли, хотя твоя идея мне не очень-то нравится.
— Сюда,— решился я и повернул налево.
Как только мы повернули, позади раздались недовольные крики. Это лишь подстегнуло нас, и мы прибавили шагу, но идти по шпалам было неудобно, и нам пришлось снизить скорость.
Мы попытались идти прямо по насыпи, но она оказалась такой крутой, что мы постоянно съезжали вниз и по колено увязали в снегу. Пришлось все-таки ковылять по шпалам.
Потом Эбби упала, едва не сбив меня с ног.
Я склонился над ней, краем глаза заметив, что бандиты продолжают нас преследовать.
— В чем дело?
— Черт!
— Да, но что случилось?
— Я подвернула лодыжку.
— О Господи! — Я чуть не застонал.— Ты можешь идти?
— Не знаю.
Я снова посмотрел назад и увидел вдали огонек.
— Постарайся, пожалуйста,— попросил я.— Сюда движется поезд.
33
Мы стояли по колено в снегу рядом с насыпью. Эбби навалилась на меня всем телом. Поезд тащился медленно, он был все еще довольно далеко от нас, и казалось, он никуда особенно не спешит.
Гангстеры спустились с насыпи следом за нами, остановились и, тоже утонув по колено в снегу, глядели на приближающийся поезд. Все четверо стояли с той же стороны от рельсов, что и мы.
У меня окоченели ноги. Эбби выручали ее высокие сапоги, а я до колен был мокрый, выше колен — замерзший, а выше шеи, как это ни печально, не особенно умный. Я совершил непростительную ошибку, отказавшись пойти в бар, откуда я мог бы позвонить в полицию или хотя бы вызвать такси. А теперь мы оказались в темноте возле железной дороги, где эти четверо могли расправиться с нами в два счета, и Эбби, похоже, не в состоянии была сделать ни шагу. Вдобавок ко всему я увидел, что поезд наконец поравнялся с тем местом, где стояли бандиты, и они один за другим стали запрыгивать на него, цепляясь за ступеньки и карабкаясь на маленькие площадки между вагонами.
— Эбби! — закричал я.— Они нас обманули!
Я понял, что они затеяли. Они подъедут сюда на поезде и бросятся на нас. Четверо против полутора — на большее мы с Эбби не тянули. В результате сражения можно было не сомневаться.
— О, Чет! Чет, что нам теперь делать?
Ни на первом вагоне, ни на площадке между первым и вторым не было никого из бандитов.
— Дорогая,— сказал я,— нам тоже придется запрыгнуть на поезд. Это наш единственный шанс.
— Но я не могу ходить!
— Придется. Ну, давай!
Я поволок ее вверх по гравийному откосу и на секунду встретился взглядом с машинистом — он смотрел на нас, вытаращив от изумления глаза. Паровоз прошел мимо, а он все еще выворачивал шею, оглядываясь назад. Потом я увидел вагонную дверь с хромированным поручнем перил, а на следующем вагоне — бандита с пистолетом в руке.
Одной рукой я обхватил Эбби за талию, крепко прижимая ее к себе. Она вцепилась в меня обеими руками, стиснув мне шею. Я чувствовал себя таким же проворным, как каторжник в кандалах, на которого зачем-то надели еще и смирительную рубашку. Но я знал, что, если я сейчас не схвачусь за этот поручень, все закончится очень печально.
Поручень проплыл передо мной. Я протянул руку и крепко схватился за него.
Поезд потащил меня за собой.
Удивительно, как быстро он сразу поехал. Мои ноги волочились по гравию, рука вырывалась из плечевого сустава. Я подтягивался, подтягивался, подтягивался, а Эбби что-то кричала мне в ухо, и наконец мне удалось зацепиться одной ногой за ступеньку и перенести вес на нее. Готово. Я ехал на поезде, стоя на одной ноге, держась за поручень одной рукой, а на шее у меня висела Эбби.
Над ухом раздалось: з-з-з-т.
Этот бандюга, прицепившийся ко второму вагону, стрелял в нас!
— Эбби! — закричал я.— Они стреляют! Прячься между вагонами!
— Как?
— Откуда я знаю? Прячься!
Не знаю как, но она туда забралась. Правда, перед этим она несколько раз ударила меня локтями по носу, целую вечность простояла на моей ноге — на той ноге, которая опиралась на ступеньку,— но все же каким-то образом она залезла между вагонами и теперь стояла там — стояла неизвестно на чем, тяжело дыша, но живая.
И я пока тоже был жив. Раздалось еще несколько «з-з-т» и «пинг», но поезд так качало, что в меня можно было попасть только чудом. Я был двигающейся мишенью, а он был двигающимся стрелком, а так как мы висели на разных вагонах, наши движения были не совсем синхронными.
И все же я не чувствовал себя особенно счастливым, даже несмотря на то, что у гангстера почти не было шансов всадить в меня пулю. Такие игры мне не нравятся. Поэтому я крутанулся на хромированном поручне и присоединился к Эбби.