Журналисты толпой ринулись к его дому. Теперь там жила только его жена. Им обоим было за тридцать. Они жили уединённо, почти не общались с соседями. И это, плюс безумное горе, сделали женщину идеальной добычей для журналистов. Они убедили её, что хотят помочь поймать преступника. Что полиция не сумеет раскрыть это дело, поэтому нужно обратиться за помощью к общественности. Женщина и проболталась об оторванной голове. Кто мог винить её. Учитывая, в каком состоянии она была. После этого она только плакала и умоляла найти того, кто это сделал. Кадры с ней показывали в местных новостях несколько вечеров подряд. Они же стали обложкой для повторяющихся новостей на сайтах. Эту историю пытались протолкнуть и в федеральные новости, но там ей не особо заинтересовались. Может, если бы жертвой был кто-то поинтереснее, тогда другое дело.
Поняв, что раскрутить эту историю с точки зрения жертвы не выйдет, журналисты вернулись к теориям об убийце. Это могли быть сатанисты. Естественно, под этим предлогом принялись усиленно изучать, чем сейчас «интересуется молодёжь». Да, они пытались свалить всё на игры и аниме. Вышла парочка репортажей, в которых журналисты наведывались в книжные, покупали там комиксы, находили в них страницы с изображением сцен насилия и, тыча ими в камеру, рассказывали, что из-за такого чтива возникновение желания убить кого-то было бы только вопросом времени.
После того разговора с завучем Варвара узнала от одной одногруппницы, работавшей в том же районе, что в их школе уже во вторник провели воспитательную беседу с учениками, призвав их не увлекаться «ничем таким».
В среду Варвара шла в школу, опасаясь, что и ей на классном часе придётся говорить такую ерунду. Так и случилось. Она читала детям лекции, которые раздали всем учителям, с напоминанием о том, что им нельзя гулять по ночам, не стоит разговаривать с незнакомцами, не стоит играть в жестокие игры. Ей самой казалось, что эта болтовня только усиливала интерес детей к произошедшему. Поэтому она не могла дождаться, когда шумиха наконец затихнет, чтобы наконец-то вернуться к спокойным серым будням.
Никаких доказательств существования культа или вроде того не нашлось. Последней возможной версией произошедшего было нападение дикого животного. Но в этом районе даже бродячих собак в последнее время было мало, поэтому её быстро отмели. А вскоре переключились на другие новости.
После того случая с Лилей её ещё пару раз встречал брат. Варвара несколько дней провела в страхе, ожидая, что вот-вот с ней свяжется мама девочки и обвинит во всём. Или того хуже — она сразу пойдёт к директрисе. Но ничего не происходило. По крайней мере, ей не сообщали. А вскоре брат перестал встречать Лилю. Если её конфликт с Кристиной продолжался, то Варвара этого по крайней мере не видела. Они продолжали сидеть за одной партой. Кристина демонстративно игнорировала Лилю, по крайней мере, на её уроках. Лиля игнорировала вообще всех и много рисовала, по крайней мере, на её уроках. Но она исправно сдавала промежуточные тесты и отвечала, когда её спрашивали, поэтому Варвара не считала нужным ругать её за это.
В один день она работала над чем-то особенно активно. Так, что Варвара то и дело цеплялась боковым зрением за то, как резко её рука водила карандашом по листу и как она шуршала бумагой. Она снова решила не придавать этому значения.
Но тут Кристина обратила внимание на рисунок. Варвара видела этот момент. Ужас на её лице. Такой же, как тогда, когда Лиля сказала ей что-то, потребовав вернуть блокнот.
— Психопатка долбанутая! — закричала Кристина.
— Так закончилось его правление, — на автомате продолжила предложение Варвара, хотя все уже успели отвернуться и уставились на эту вторую парту.
Кристина завертела головой, поняв, что привлекла внимание. Лиля перестала рисовать, замерев над блокнотом с карандашом в руках. Кристина воспользовалась этим, выхватила блокнот и подняла его высоко над головой. Он тут же захлопнулся, так что никто бы всё равно не смог разглядеть, что там было. Но Кристина с готовностью рассказала.
— Она рисует труп того мужика! И не в первый раз.
Варвара замерла на своём месте у стола. Все ученики уставились на Кристину, так что никто и не видел выражение её лица, которое наверняка было совершенно дурацким. Она чувствовала, как свела брови. Так усиленно думала, пытаясь понять, что ей сейчас нужно было делать.