Дома она целую минуту выбирала под данный прикид подходящий рюкзак соответствующего класса — этот аксессуар остался вообще незамеченным кое-кем, непроходимо дремучим.
— Какая всё-таки эффектная и красивая фемина, — айтишница прокрутилась вокруг своей оси. — Надо было брать с собой люкс-урбан, — замечание относилось к рюкзаку.
Сейчас за плечами болтался Gucci GG Supreme Backpack — тысяча триста американскими, узнаваемый принт, кожа и канва, дорогой и яркий акцент. Расчёт на то, что все встречные будут ослеплены.
— Лучше б взяла Prada Re-Nylon Backpack, — продолжила она монолог, параллельно прикидывая, что означают неожиданные и бурные эмоции за стенкой. — Интересно, как бы ты запел, дорогой мой Такидзиро-кун, если б я тебе цены ВСЕХ своих рюкзачков озвучила.
Prada, оставшийся дома, был лишь на полторы сотни дешевле Gucci и он был далеко не единственным. Увы, некто, донельзя отставший от моды, не то что всех нюансов не ловил, а и, кажется, брендовую символику был не в состоянии распознать — даже такую.
— Мужчины как они есть, — вздохнула Уэки, выходя в коридор. — Тут изощряешься, инвестируешь в лук миллионы, а они. И кто после этого чёрствый сухарь, скажите на милость? Ещё минет предлагала хоть в аэропорту, хоть в полёте. Наивная я простоды́ра.
Решетников вышел лишь через минуту после неё, причём не один — в компании абсолютно неприметного на первый взгляд китайца.
Но это только если на первый: неглупая топ-менеджер Йокогамы в людях тоже неплохо понимала, хотя категорически этого не демонстрировала (и от научных степеней записных психологов Йошиды и Миёси-младшей была ой как далека). В глазах аборигена плескались средний возраст, откровенные власть, навыки управления большими коллективами, снисходительность успешного политика и безнаказанность работника то ли судебной, то ли правоохранительной системы.
— Твой новый друг — случайно не сотрудник местных легавых? — поинтересовалась Уэки по-японски, жаргоном, с непринужденным видом набрасывая на физиономию привычную тинейджерскую ипостась (привет, старательно подобранный недешёвый гардероб! Который, увы, расшифровывается только кем-то своей компетенции, эх-х). — Кто он, этот дядя рядом с тобой? Ты нас познакомишь? — она взяла логиста под руку и ну очень красноречиво толкнула упругим изгибом силуэта в районе попы. — Папа, а почему вы с ним из туалета вместе вышли? Зачем так смеялись? Что вы там вдвоём делали? Извини за неудобные вопросы.
Будучи максимально далёкой от любого оффлайн соглядатайства, Уэки по роду занятий имела структурированное мышление и развитое внимание к деталям, даже неочевидным. Сейчас, например, она чудесно помнила, что на долгую сотню метров вперёд и назад в коридоре кроме них никого не было, когда они сюда шли — стало быть, незнакомец ждал метиса внутри.
Зачем ждал? Мелочь, в других обстоятельствах не стоящая внимания, но Ута умела становиться серьёзной, когда нужно. Бесполезные детали со временем можно забыть, а пока лучше в памяти фиксировать всё — просто чтоб было. Мало ли.
Хань, завершавший в этот момент какую-то фразу по-английски, после слов о своей ведомственной принадлежности поперхнулся языком — значит, и нихонго он понимает, отметила топ-менеджер. Причём не только литературную норму, а и молодёжный сленг. Что есть по-своему занятно и достаточно красноречиво.
Ута прислушалась к ощущениям и наполнилась заслуженной гордостью — как рыба в воде. Хе-хе, кое-кто опасался, что с учётом недекларируемых нюансов миссии она может нервничать — не шпионка же. Ни подготовки, ни опыта.
А вот нате. Здравого объяснения своему олимпийскому спокойствию не было, ну да ладно. Скажи спасибо всем богам, Такидзиро-кун, за такую идеальную спутницу, когда всё окончится — а то ты, похоже, потихоньку нервничаешь вместо меня. С чего бы.
— Мои извинения! — Уэки изобразила пародию на книксен для китайца, продолжая держать под руку метиса. — Я была не в курсе, что вы понимаете по-нашему, дядя! Мне в школе говорили, китайцы японского как правило не знают. Но вы — явный и откровенный китаец, значит, в нашей школе врут. — Она простодушно шмыгнула носом. — Никому верить нельзя, все тебя настроены нае…
— Уймись, пожалуйста, — словно от зубной боли сморщился Решетников. — Должны же быть какие-то границы даже у тебя!
— Я тебя уже полчаса в коридоре жду! — изображать претензии активной во всех смыслах малолетки айтишницу было учить не нужно.
Образ родной, близкий, до корней волос понятный, давно привычный. Оттого и смотрится естественно.