— Пассажирский самолёт, вылетающий из Пекина (Пекин Шоуду) в Токио, покидает воздушное пространство Китая примерно через тридцать минут после взлёта, пять минут туда-сюда. — Черты лица девицы заострились.
Тему дальше айтишница слегка знала по роду занятий (коммуникационное оборудование):
— Но ведь самолёт оставался всё ещё под китайским управлением? ATC? В теории, если есть экстренное распоряжение от Пекина, диспетчер может потребовать возвращения?
— Так и было, — стюардесса качнула подбородком. — «JL22, turn heading 180, return to PEK immediately». Но на это ушло время: такое распоряжение — не уровень диспетчера или даже аэропорта. Даже не сектора — СААС, не ниже. Представляете себе китайскую бюрократию в тех кругах?
— Что такое СААС?
— Civil Aviation Administration of China. И они точно требуют документы в таких случаях…
— … либо документ заменяется приказом, пусть устным, но из о-очень серьёзного места, — подхватил метис. — Имеющего полномочия. Другое дело, из тех мест по щелчку пальцев тоже никому просто так не звонят — тщательно выясняют и перепроверяют на три раза перед тем, как. — Он поднял глаза на сотрудницу авиакомпании, — нам реально повезло, что успели.
— А срезать уголок никак нельзя было? — опять захотелось дурачиться. — Побыстрее там пролететь, напрямую?
— Авиакомпания подаёт план полёта заранее — с точками входа/выхода в сектора, эшелонами, трассами. Китайские диспетчеры утверждают маршрут и не допускают отклонений. — Ответил почему-то Такидзиро, хотя Ута рассчитывала потиранить девицу. — В Китае, особенно над Пекином, много закрытых зон, так как значительную часть неба контролирует армия. Военно-воздушные силы НОАК.
— Как мы в итоге вылетели? Китай имел право отдать команду вернуться в Пекин?
— Да, имел. Воздушное пространство Китая полностью контролируется китайскими властями, и пока самолёт не покинул FIR Китая (Flight Information Region — зона ответственности диспетчеров), он обязан подчиняться указаниям ATC (Air Traffic Control) Китая.
— Получается, команда «return to PEK immediately» (или «heading 180») была законным распоряжением? — тут уже и топ-менеджер опешила.
— Конечно. Неподчинение считается нарушением воздушного законодательства КНР — вплоть до перехвата и принудительной посадки. — Подлил масла в огонь Такидзиро.
— И как тогда?.. В голове не укладывается, — Уэки против воли взглянула в тот же иллюминатор, в который не первый десяток минут одухотворённо таращился вчерашний заключённый Ван. — Вы решили не подчиняться? — голос Уты наполнился живым интересом.
— На практике все всегда подчиняются, — разочаровал несносный метис, которого никто ни о чём не спрашивал. — Даже если на борту дипломаты, ценный пассажир или граждане союзного государства — пилоты будут подчиняться, чтобы не нарушить международное право и не подвергнуть рейс угрозе.
— А что говорит международное право?
— Согласно Чикагской конвенции о гражданской авиации, «…каждое государство имеет полный и исключительный суверенитет над воздушным пространством над своей территорией». Статья один.
— Откуда ты это всё помнишь, — недовольно заметила топ-менеджер, чтобы не молчать. — Точнее, нафига запоминаешь.
— Не специально, память хорошая, — ухмыльнулся ехидно хафу. — Статья двенадцать, Правила полётов: «Самолёт, находящийся в чужом воздушном пространстве, должен соблюдать правила этого государства».
— Вы правы. — Фемина так проникновенно таращилась на Решетникова, что снова захотелось ей двинуть. Кулаком, потом бить ногами — после того, как упадёт на пол и скорчится калачиком. — Это вторая часть, — она указала взглядом на бумажку в чужих руках. — Грозовой фронт, нам второй раз повезло.
— Не вам, а нам, — сварливо поправила Уэки. — Вы как раз ничем не рисковали.
Рука Такидзиро опять сжала где надо, призывая помолчать.
Айтишница великодушно заткнулась.
— Приказ поступил в момент перехода. Китайский диспетчер пробился сквозь помехи, когда самолёт проходил границу: с юридической точки зрения приказ был уже не обязателен к исполнению.
— Контакт к тому времени передали японскому FIR? — Решетников налился нездоровым интересом.
— Да.
— Вот это везуха, — впечатлился он ненаигранно, а её попу для разнообразия очень душевно погладили. — Ну тогда игнорировать с чистой совестью.
Ута напрягла профессиональную память: