Он вынырнул из размышлений и добросовестно попытался изобразить благодарность, кланяясь по местному обычаю:
— Спасибо вам большое. — Китаец поднялся со стула и приложил максимум усилий, чтобы его движение выглядело максимально аутентично.
На всякий случай после переводчицы профессор продублировал свои слова по-английски.
Почти десяток должностных лиц, опять-таки, с различными выражениями физиономий, заканчивали расписываться на финальный бумажке. Адвокат дождалась последней подписи, встряхнула листик в воздухе и аккуратно убрала в папку, перед этим сфотографировав и куда-то отправив снимок — дважды или трижды щёлкнули уведомления японского мессенджера.
Через мгновение юрист пояснила вслух:
— Ввиду уникальности и большой общественной важности вашего дела, с моей стороны все материалы будут храниться в открытом доступе на сервере токийской коллегии адвокатов. Вы не против? Если возражаете — скажите сейчас, я ограничу публичность документа.
Вчерашний заключённый намётанным глазом отметил: откровенно скривились при этих словах, как после кислого лимона, люди в традиционных кимоно (с, кажется, местным императорским гербом — надо будет уточнить по сети. Напамять о японском Дворе учёный не знал ничего).
Сотрудники Управления иммиграционного контроля в эмоциях были сдержаннее. Точнее сказать, половине из них судьба заявителя была банально безразлична, а вторая половина чего-то откровенно опасалась.
Полицейские и сотрудники японского МИД являлись совокупной третьей группой. Они внешне не ликовали, выглядели самыми обычными государственными служащими, завершившими что-то серьёзное по своей прямой работе. Возможно, только что увернувшимися от некой серьёзной передряги (хотя какая в благополучной и безопасной Японии может быть угроза сотрудникам МВД — неясно).
Можно выяснить потом.
— Я не против, чтобы документ хранился в открытом доступе, — ровно ответил китаец бесплатной для него адвокату, чей рабочий час, судя по аксессуарам и одежде, по карману далеко не всякому. — Спасибо лично вам.
— Не за что, — переводчица не стала переводить японцам последнюю ремарку китайца.
Девочка резко утратила официоз, зримо расслабилась, подхватила старшую сестру под руку и широко улыбнулась иммигранту:
— Друзья Такидзиро — наши друзья.
А через мгновение ей опять пришлось переводить:
— Одну минуточку. Нужна ли заявителю какая-либо помощь со стороны Министерства внутренних дел? — один из полицейских в форме указал взглядом на китайского профессора, но обратился почему-то к высокому дипломату, который присутствовал с самого начала в салоне самолёта.
Логично. Сюда Вана ввёз МИД, вывез из Пекина тоже МИД. Теперь, теоретически, человека нужно кому-то «передать»: снаружи страны — юрисдикция одних ведомств, внутри — других. Управление Иммиграции отвечает только за пересечение границы (насколько профессор успел разобраться).
— Спасибо большое, думаю, что нет. — Адвокат выглядела гораздо более уверенной, чем, по мнению учёного, должна была — в разговоре с этим конкретным чиновником. — У Эдогава-кай как у общественной организации достаточно возможностей проконтролировать соблюдение закона на территории страны. Но за предложение спасибо.
Девица и правоохранитель синхронно поклонились, многозначительно улыбаясь друг другу.
Китаец про себя заинтересовался, чего внешне снова не показал: организация с красноречивым названием, если он хоть чуть-чуть ориентируется в реалиях, теоретически должна с полицией быть на ножах. Япония — точно не та страна, где мафия в структурах МВД может чувствовать себя как дома.
Уточнить потом и это. Хотя и не принципиально, хань прокрутил в голове по второму разу одну и ту же мысль: в Организации Объединённых Наций — сто девяносто четыре страны-члена. КНР — одна из них, из почти двух без малого сотен. В Китай его по-любому не отдадут, стало быть, проблема закрыта до своего начала.
Остальных ста девяноста трёх стран он не опасался.
— Если что — мы на связи, Миёси-сан. — Правоохранитель, обращаясь к собеседнице, окатил презрением чиновников Двора и иммиграции.
— Спасибо большое. Мы это очень ценим и безгранично вам благодарны.
— Хорошая фигура, — Ван против воли сказал это вслух, загипнотизированный качнувшимися в воздухе ну очень выразительными… формами юристки.
Он тут же спохватился, смутился и отвёл глаза, мысленно радуясь, что понимает его лишь одна персона.