"Но какое это сейчас имеет значение, — подумал молодой хирург, выбегая в ординаторскую, где в портфеле лежала его записная книжка с телефонами. — Мы должны рискнуть… У нас просто нет другого выхода…" Все складывалось на редкость удачно: биофизик, несмотря на воскресенье, оказался в лаборатории и сразу же согласился взять на себя причитающуюся ему долю ответственности. Сам он на работу ходил пешком, но у работавшей с ним в этот момент сотрудницы оказалась машина, и буквально через десять минут в госпиталь доставили большую, видимо, двухлитровую колбу с мутноватой белой жидкостью — перфторуглеродным заменителем крови.
За это время решительный молодой хирург успел переговорить с родителями девочки, ожидавшими в вестибюле, и предупредить коллег в операционной. Понимая безнадежность сложившегося положения, они без колебаний решились на переливание новой для них "синтетической крови".
Решимость была вознаграждена — уже через несколько минут после переливания эмульсии у больной появились обнадеживающие симптомы, через час состояние ее улучшилось настолько, что хирурги смогли завершить свою работу, через сутки девочка пришла в сознание, а через несколько недель счастливые родители смогли* забрать ее домой с надеждой на полное выздоровление.
Этот случай был описан в специальной литературе и долгое время служил предметом обсуждения в медицинских кругах далеко за пределами города NN. Высказывания специалистами делались самые разные: нередко весьма негативные, но иногда и одобрительные. Что же касается далеких от медицины горожан, то они были единодушны: девочку спас счастливый случай.
Что поделаешь — любим мы, далекие от медицины горожане, это универсальное объяснение — "повезло", "счастливый случай", всегда приятное, но часто, между прочим, несправедливое. Потому что счастливое свершение, которое мы называем случайным, нередко имеет невидимого миру автора. Зло, разрушение как-то само делает свое дело, а вот добро, созидание требует немалых усилий. Стихия может сорвать палатку или даже разрушить дом, но никогда не увидишь, чтобы дуновением ветра сам собой сложился захудалый шалаш, чтобы кучка кирпичей самособралась в дымоходную трубу. Поправился человек, отбился от пневмонии — конечно же, повезло. Но только никакого такого везения могло не получиться, если бы не невидимые больному труженики — создатели, исследователи, испытатели мощных лекарственных препаратов.
Конечно, повезло и девочке N из города NN: молодой хирург вовремя вспомнил о своем приятеле биофизике, тот в критический момент оказался на месте и т. д. Но главное все-таки в том, что кто-то додумался применять перфторуглерод в качестве кровезаменителя, кто-то создает наиболее пригодные для этого разновидности кровезаменяющих эмульсий, кто-то тщательно их исследует, готовится к ответственному шагу — передаче нового препарата в клинику. Все эти люди, хоть сами они об этом задумываются редко, — авторы многих будущих счастливых случаев.
Применением перфторуглерода в биологии и медицине занимаются сравнительно недавно, лет 10–15. Основные исследования ведутся главным образом в Японии, США и у нас. Несколько слов о главном герое — приставка "пер" означает "полностью", и, таким образом, "перфторуглерод" переводится как "полностью фторированный углерод". Есть и другое название — ПФОС, оно расшифровывается так — "полностью фторированное органическое соединение". Структурная формула ПФОСов (перфторуглеродов) — это бензольное кольцо с шестью фторсодержащими группами, прикрепленными ко всем шести атомам углерода. Таким образом, фтор, в чистом виде опасный для организма, в этих соединениях закрыт углеродом и полностью обезврежен.
Перфторуглеродов (ПФОСов) существует огромное множество, различаются они главным образом группой, содержащей фтор. Многие из ПФОСов — это жидкости, представляющие большой интерес для биологии и медицины. И вот почему — при полной биологической инертности перфторуглерод оказывается прекрасным хранителем газов, в частности кислорода и углекислго газа. Газы просто растворяются в жидком перфторуглероде, молекулы газа как бы прячутся между молекулами жидкости. Газы, конечно, растворяются в любой жидкости, но для ПФОСов показатель растворимости очень высокий. Если в литре воды может раствориться 1–2 миллитра газообразного кислорода (0,1–0,2 объемного процента), то в литре некоторых ПФОСов его растворяется 400–500 миллилитров, то есть 40–50 объемных процентов. Еще лучше растворяется в ПФОСах углекислый газ — до 190 объемных процентов, то есть в литре жидкости "прячется" почти два литра газа. Эти показатели лучше, чем у настоящей крови, — гемоглобин эритроцитов, содержащихся в литре крови, связывает примерно 200 миллилитров кислорода, 20 объемных процентов.
К сожалению, чистый перфторуглерод нельзя использовать как кровезаменитель — у него иные, чем у крови, физические характеристики, в частности плотность. Поэтому приходится вводить в кровезаменитель добавки, создавать эмульсии, у которых растворимость газов несколько ниже — 7—10 объемных процентов. Но все равно это в десятки раз лучше, чем у традиционных кровезаменителей, которые, как уже отмечалось, в кровеносной системе главным образом восполняют потерю жидкости и способствуют выведению из организма некоторых токсичных веществ (вместе с жидкостью). В газообмене традиционные кровезаменители практически не участвуют — газы растворяются в них так же плохо, как и в воде. (Любопытный факт — в предвоенные годы молодой одесский врач А.А. Бабский пропагандировал использование морской воды с некоторыми добавками в качестве кровезаменителя; по плотности и набору солей морская вода очень близка к плазме крови, что, возможно, связано с нашим океаническим происхождением; плазмозаменитель АМ-4 рабского был разрешен для применения в клинике, он широко выпускался во время Отечественной войны).
Перфторуглеродная эмульсия "работает", как и обычная кровь, — в легких она насыщается кислородом, в тканях отдает его и насыщается углекислым газом, который выбрасывает, возвращаясь в легкие. Кроветворные органы постепенно вырабатывают и добавляют в кровоток форменные элементы (эритроциты, тромбоциты, лейкоциты и др.), "искусственная кровь" со временем заменяется настоящей. В экспериментах на животных успешно проводили полную замену крови на перфторуглеродную эмульсию, и все собачки, сосуды которых в какой-то момент вместо крови полностью заполняла синтетика, после этого довольно быстро вернулись к нормальному кровообращению и благополучно живут уже несколько лет.
За рубежом уже накоплен некоторый опыт клинического использования перфторуглеродных кровезаменителей — в Японии, например, через частичную (иногда до 70 процентов) замену крови прошло уже около 200 человек-добровольцев и тех, кто попадал в безвыходное положение.
Если все так хорошо, хочет, видимо, заметить читатель, то почему фторуглеродным эмульсиям не открывают широкую дорогу в клинику? Почему эту "искусственную кровь", которую можно выдавать врачам цистернами, не используют широко вместо донорской крови, которую получать и сохранять, мягко говоря, не слишком легко? Ответ прост — пока еще, к сожалению, не все так хорошо, как хотелось бы. Начать с того, что обеспечивая газообмен не хуже настоящей крови, перфторуглеродные эмульсии никак не выполняют многих других ее функций, жизненно важных для организма. Перфторуглерод — только временная замена, может быть, даже кратковременная: кроветворные органы должны как можно быстрее заменить этот заменитель, вытеснить его из организма. И вот здесь и скрыта главная неприятность — некоторые составляющие перфторуглеродных эмульсий выводятся плохо и надолго оседают в организме. Пока вроде бы не замечено неприятных последствий такого оседания, однако же вопрос требует тщательного и, видимо, длительного исследования, что как раз и задерживает широкое применение новых кровезаменителей. Уместно заметить, что в последнее время получено немало обнадеживающих результатов. Созданы, например, перфторуглеродные эмульсии, компоненты которых в основной своей массе выводятся из организма уже не за годы, а за месяцы.