Ну, а потом санкт-петербургская полиция получила удар, можно сказать, по самой верхушке. Несмотря на все свои чины и звания и многолетнее пребывание в «ближнем кругу» Петра, Девьер и в разряд государственных деятелей не вышел, и своим человеком в высшем обществе не стал. Чтобы хоть как-то укрепить свое положение в «высших сферах», он решил найти подходящую невесту. Он прекрасно понимал, что никто из старинной русской знати не отдаст за него дочь (как за человека происхождения самого «подлого»), а потому собрался жениться на Анне Даниловне, родной сестре Меншикова (тоже неспособного похвастать знатностью происхождения). Как-то ему удалось очень быстро девицу обаять, и Девьер, заручившись ее согласием, по всем правилам попросил ее руки у Меншикова. Меншикову такой зять (без капиталов и положения в обществе) показался совершенно ни к чему: в полном соответствии с незатейливыми нравами той эпохи Данилыч собственноручно отвесил генерал-полицмейстеру несколько пощечин, а потом кликнул своих гайдуков и велел «бить смертно». Те взялись за нагайки. Девьер с большим трудом вырвался и, весь в крови, бросился жаловаться Петру…
Петр разгневался не на шутку. Дубинкой он Меншикова на сей раз не колотил (а такое порой случалось), но настрого велел в трехдневный срок обвенчать Девьера с Анной Даниловной. Куда было Меншикову податься? Пришлось согласиться. Забегая вперед, скажу, что это предприятие Девьеру не принесло ни малейших выгод: влияния в придворных кругах женитьба ему не добавила, а вот в лице Меншикова он приобрел затаенного врага.
Пока был жив Петр, все шло гладко: Девьер старательно руководил столичной полицией, по мере возможности реорганизовывая ее на европейский лад. Даже после смерти Петра и вступления на престол Екатерины I дела у генерал-полицмейстера вроде бы шли неплохо: он получил чин генерал-лейтенанта, звание сенатора, орден Александра Невского и графский титул.
Но Меншиков умел ждать… Пришло время, и Екатерина заболела настолько серьезно, что стали всерьез думать о назначении наследника престола. Моментально сколотились придворные партии, начались интриги вокруг нескольких кандидатов. То ли кто-то наплел Меншикову, что Девьер противостоит его замыслам, то ли Меншиков увидел наконец момент разделаться с навязанным зятем. Как бы там ни было, он добился у императрицы указа о назначении следственной комиссии для суда над Девьером. Указ этот он составлял, несомненно, сам. И прописана там была, если подумать, откровенная ерунда: якобы Девьер, когда весь двор скорбел об ухудшении здоровья императрицы, наоборот, веселился и говорил племяннице императрицы, что плакать вовсе и не надо; якобы говорил то же самое и цесаревне Анне Петровне: мол, плакать не надо, лучше выпить бокальчик вина, якобы, встретив заплаканную цесаревну Елизавету, только смеялся, да вдобавок как-то не так шутил с цесаревичем касательно его будущей женитьбы.
Обвинения, согласитесь, какие-то несерьезные. Во всяком случае, слабоватые для того, чтобы судить довольно высокопоставленного сановника. Ну что же, Меншиков прекрасно знал самый надежный способ погубить соперника: подпустить политических обвинений (что прекрасно действовало не только в России). Он и подпустил, тут уж его учить было не нужно. Наплел уже плохо воспринимавшей реальность императрице, что негодяй Девьер вдобавок всячески интригует против планов Екатерины назначить наследником будущего Петра II и его женитьбы, мало того, сколотил партию единомышленников. Началось следствие, как легко догадаться в полном соответствии с традициями того времени: генерал-лейтенанта, графа и сенатора без всяких церемоний вздернули на дыбу. После двадцати пяти ударов кнутом он признал все обвинения и назвал «сообщников». Императрице тут же отправили доклад: «Преступники дерзали определять наследника российского престола по своему произволу и замышляли противиться сватанию великого князя, происходившему по высочайшей воле».