Конечно, Юрий Анатольевич прав. Вот Геннадий Максимилианович собирается дать мне в руки тучку грозовую, то есть, я хочу сказать, партию для фагота. Я ещё и не подозреваю, что это такое, что мне предстоит играть и что будут играть другие инструменты, скажем, какая-нибудь вторая скрипка на самом последнем пульте. А он всё знает заранее, даже за несколько месяцев вперёд!
Ну, что там говорить? Учиться надо — это факт!
Я, например, без году неделя, как учусь в музыкальной школе, а уже кое в чём разбираюсь. Вы думаете, что всякая музыка доходит сразу? Ничего подобного. Чтобы научиться её понимать, нужно много раз подряд слушать одно и то же. Не мешает также узнать, что про неё люди говорят. Почитать о ней в разных книжках. Потом ещё и ещё раз послушать, пока каждый звук не станет для тебя добрым знакомым. Тогда и расстаться с этой музыкой не захочешь. Так и будет тянуть послушать ещё разочек. Это уж точно!
Ну конечно, бывает музыка, которая сразу доходит. И мудрить-то тут нечего. Я вот однажды услышал на школьном концерте коротенькую пьеску под названием «Бурре» композитора Моцарта. Она мне так понравилась, что я стал тут же узнавать: а для чего написал её Моцарт? И узнал, что это очень старинный французский танец. Мне представилось, что исполняет танец какой-то маленький грустный человечек. И вовсе не хочется ему танцевать. Но его заставили. Вот он волей-неволей танцует.
Я даже на фаготе пытался сыграть этот танец.
Одним словом, если нравится — значит, доходит!
Но если не нравится, сразу говорить, что музыка плохая, тоже нельзя. Сначала надо разобраться, что к чему, а потом уже судить…
Словом, я теперь кое в чём разбираюсь, не то что раньше.
Вчера говорю Женьке:
— Знаешь, Жень, что такое нотный стан, диез или бемоль?
А он хлопает ушами. Разве это дирижёр?
Сегодня я ему:
— Представляешь, оказывается, кроме скрипичного ключа, есть ещё и басовый!
Женька таращит глаза и опять ровным счётом ничего не понимает. Конечно, где ему всё это знать, если он, кроме ключей от квартиры, никаких других и не видел.
Я окончательно задрал нос и говорю:
— Знаешь ли ты, что такое амбушюр?
Женька разозлился и заявил, что плевать он хотел на мой амбу… как это? Он, мол, скоро такое узнает, чего мне и во сне не приснится!
И Женька сказал мне по секрету, что будто где-то по соседству есть ещё одна музыкальная школа. И завтра же он поедет поступать в ту школу… Какая, мол, разница? Лишь бы стать дирижёром!
— Возьми и меня с собой, ладно? — попросил я.
Мы отправляемся на поиски
Женька охотно согласился, и мы после уроков отправились на поиски той, другой музыкальной школы.
— Далеко она? — спросил я.
— Совсем недалеко.
Женька вытащил из кармана бумажку с адресом:
— Это мне в справочном дали. Тут всё подробно написано.
Мы промчались две остановки на метро. Прокатились немного на автобусе. Проехались на троллейбусе и пересели на трамвай.
Когда мы добрались до цели, мне захотелось есть.
У Женьки в портфеле нашёлся бутерброд с сыром, который мы разделили поровну и мигом уничтожили.
К директору школы нас пропустили сразу.
А директором здесь была директриса.
Она выслушала нас, узнала, где мы живём, и очень удивилась:
— Да что вы, ребята, ездить в такую даль! У вас же под боком прекрасная новая школа. И Геннадий Максимилианович чудесный человек. Вы у него были?
— Были, — сказал Женька. — То есть был Федя… Его приняли в школу, а меня… Ещё не проверяли…
— Хочешь, я позвоню Геннадию Максимилиановичу и попрошу, чтобы он тебя прослушал?
— Нет! — вырвалось у Женьки.
— Почему?
— Там дикий конкурс, — соврал я и покраснел. Директриса испытующе посмотрела на Женьку.
Женька повернул голову к окну и сделал вид, что заинтересован происходящим на улице. Но уши у него горели словно после хорошей трёпки.
Директриса вдруг улыбнулась. Может, она поняла, что дело тут нечисто? Во всяком случае, она и виду не подала, а спокойно сказала: