— Тебя как зовут… Женя? Поверь, Женя, ездить тебе сюда не имеет смысла. Сил не хватит, и никакой учёбы не получится. А прослушать я тебя с удовольствием прослушаю…
Директриса увела Женьку в один из классов, а меня попросила подождать.
Женька вернулся не скоро.
А когда вернулся, я его просто не узнал, такой он был мрачный.
— Что случилось? — спросил я.
— Не приняли… — нехотя ответил Женька.
Всю обратную дорогу он молчал. Потом вдруг полез за пазуху и вытащил конверт:
— Видишь: Людмила Николаевна велела передать Геннадию Максимилиановичу.
— Какая Людмила Николаевна?
— Директриса.
Женька посмотрел конверт на свет:
— Я всё думаю, что там написано…
— Может, Жень, она догадалась, что мы что-то натворили, и написала об этом Геннадию Максимилиановичу?
— То-то и оно, — вздохнул Женька. — Я тоже подумал: может, она догадалась…
Добравшись домой, мы собрали ребят и стали сообща гадать о содержании письма.
Каждый по очереди вертел конверт в руках и рассматривал на свет. И каждый читал вслух надпись:
ГЕННАДИЮ МАКСИМИЛИАНОВИЧУ
(лично)
Даже Грише позволили немного подержать письмо.
— Чего зря время терять, — сказал Васька. — Давайте вскроем конверт.
— Ещё чего! — ответил Женька. — Тут же написано: «Лично».
— А чего особенного? Ничего особенного. Письмо написано про тебя. Мы только прочтём и передадим лично Геннадию Максимилиановичу.
— Как же прочтём, если конверт запечатан?
— Очень просто. Вы что, никогда не видели, как в кино распечатывают секретные донесения? Подержат над паром — и готово дело! Пошли ко мне, у нас сейчас дома никого нет.
Женька заколебался, но любопытство взяло верх, и он последовал за Васькой.
Письмо в надёжном месте
Чайник кипел вовсю. Васька, обжигая пальцы, вертел над паром конверт и приговаривал:
— Сейчас откроется как миленький…
Конверт немного набух и покоробился.
Васька сказал:
— Пора! — и стал тянуть за уголок.
Бумага легко подалась. Но только лишь сантиметра на два-три. Дальше дело не пошло, хоть Васька и пыхтел словно паровоз.
— Ножиком попробуй, — сказал Серёжка. — Сразу отклеится.
Васька взял в руки кухонный нож, просунул его в образовавшуюся щель и резанул.
— Ай! — воскликнул Женька, но было уже поздно. Нож, минуя места склейки, разрезал конверт до самого верха и ещё дальше, вдоль изгиба. — Что ты наделал?!
— В кино всегда отклеивается, — растерянно сказал Васька.
— «В кино, в кино»! — передразнил Женька и отобрал у него письмо.
— Теперь всё равно, — сказал Серёжка, сгорая от нетерпения. — Раз уж так получилось, давайте прочтём.
— Женька! — взмолился я. — Лучше отдать письмо, пока не поздно!
— И правда, — согласился Женька. — Отнесите его Геннадию Максимилиановичу.
Женька подклеил уголок, прогладил конверт тёплым утюгом, и мы пошли в школу — я, Серёжка и Васька. За нами, как всегда, увязался Гриша.
У самой школы Серёжка остановился и говорит:
— Покажи-ка мне, Федя, письмо.
Серёжка взял у меня конверт, повертел его в руках и пробормотал:
— Что же там написано?
— Не смей, Серёжка! — только и успел воскликнуть я.
Серёжка отбежал в сторону и через надрез, сделанный Васькой, без особого труда вытащил из конверта небольшой листок.
Вот что там было написано:
Уважаемый Геннадий Максимилианович!
Я прослушала у себя Женю Тюнева. Он пел мне «Орлёнка», и я, признаюсь, получила большое удовольствие. Рекомендую его и даже ходатайствую. Мальчик он, безусловно, музыкально одарённый. Только ведёт себя странно. Почему он обратился в нашу школу? Очень прошу — разберитесь и обязательно позвоните мне потом.
— Видали? — победоносно сказал Серёжка. — Хорошо, что мы не отнесли письмо Геннадию Максимилиановичу. Он сразу бы отыскал Женьку. Давайте его пока спрячем…
— Это плохое письмо? — спросил у меня Гриша.
— Хорошее, — ответил я.
— Геннадий Максимилианович примет Женьку, если прочтёт его?
— Теперь-то уж примет. Обязательно примет, — рассеянно сказал я и подумал, что Серёжка прав: письмо надо спрятать на несколько дней, а потом передать его Геннадию Максимилиановичу вместе с деньгами за стекло. Так лучше: семь бед — один ответ!
— У меня есть тайник… — сказал Васька и оглянулся на Гришу. — Ты, Гриша, уходи отсюда. Нечего тебе здесь делать…