— Эх, так и не познакомились с внуком генерала. Вот обида… Может, Федя, мы напрасно убежали?
— Совсем не напрасно. Это даже здорово, что мы вовремя смылись. Разве забыл, какой синяк ты посадил Кузе под глазом? Да ещё рубашку изорвал! Представляешь, как нас опозорили бы перед генералом!
— Ну, Кузя, погоди ещё! Я тебе и за это добавлю. Уж я тебя не пожалею! Не посмотрю, что ты на ксилофоне играешь.
— Совести у него нет. Мы ему палочки вернули… Наподдай ему как следует, Женька!
Концерт вскоре окончился.
Ребята из музыкальной школы погружались в те же красные автобусы. Увидели мы и Петю Люлькина. Он всё крутился возле одной из машин, а лезть внутрь не хотел — кого-то высматривал.
Может, меня и Женьку?
Наконец Люлькина силой затолкали в автобус, хотя он упирался и о чём-то просил.
Потом мы увидели генерала и дирижёра оркестра.
Генерал пожимал дирижёру руку. Улыбаясь, что-то говорил.
«Сегодня ваше музыкальное войско одержало полную победу! — вот что, наверное, он говорил. — Удивительная у вас армия! Она может добиться победы или потерпеть поражение, не имея ни одного противника».
Тут, откуда ни возьмись, к генералу подкатил чёрный «ЗИМ».
Генерал жестом показал дирижёру на машину. «Мол, садитесь в мою военную машину, я вас живо домчу». Но дирижёр покачал головой и показал на автобусы: «Простите, мол, не могу. Генералы не вправе покидать своё войско даже после победы!»
И они расстались.
Генерал сел в чёрный «ЗИМ», а дирижёр — в автобус.
Толпа у театра стала редеть.
На столбах уже зажглись фонари, и сразу наступил вечер. Нам тоже пора было возвращаться.
Раза два нас высаживали из автобуса, а в метро и вовсе не пустили — денег на билет не было.
Остаток пути нам пришлось пройти пешком.
Добрались мы домой часов в девять, не чуя под собой ног от усталости.
Навстречу мне кинулась взволнованная мама. Отец же коротко спросил:
— Ну?
Мне здорово попало. Женьке, думаю, не меньше, хотя подробностей он не рассказывал.
Хотите играть в оркестре?
На следующий день мы с Женькой, захлебываясь и перебивая друг друга, рассказывали ребятам о кремлёвском концерте.
Васька слушал, слушал, потом пренебрежительно махнул рукой:
— Тю-ю! Тоже мне невидаль! Давайте лучше пошлём Гришу за мячом и сыграем в футбол.
— Мячи гонять умеет всякий дурак, — ответил Женька и вдруг заявил: — Хотите играть в оркестре?
«Ай да Женька! — подумал я. — Всегда придумает что-нибудь интересное, не то что я».
Ребята не сразу поняли, о чём говорит Женька.
Кто-то неуверенно спросил:
— Чего-о?
— А ничего. В оркестре, говорю, хотите играть?
Первым откликнулся Гриша.
— Я хочу, — сказал он. — А на чём мы будем играть?
— На чём хотите, — нетвёрдо произнёс Женька. — Ну, на этих самых… Скрипках…
— На одних скрипках далеко не уедешь, — сказал Костя. — В оркестре знаешь сколько разных музыкальных инструментов? И скрипки, и эти, как их… Я в окошко однажды видел в музыкальной школе. Ну, толстые, как Васька…
— Контрабасы, — подсказал я.
— Васька — толстый контрабас! — взвизгнул Гриша.
— Сами вы контрабасы, — буркнул Васька. — По-моему, главное — это барабан. Бум-ба-ра-бам-бам-бам-бам-бам!
— Скажешь тоже! — сказал я. — Барабан внутри пустой.
— Как твоя голова, — откликнулся Костя и засмеялся. — Треску много, а толку мало.
А смеялся Костя очень смешно. Начинал тоненько, с привизгиванием, а потом переходил на бас. Голос у него ломался, вот что.
— Я бы ещё согласился играть на тарелках, — гнул своё Васька. — Звенят они здорово!
— Тебе всё мерещатся тарелочки, вилочки, ножички, — сказал Костя. — А может, мне охота играть…
Спор готов был разгореться, но тут я неожиданно вспомнил, что у меня дома есть музыкальная энциклопедия.
— Что зря спорить и гадать? — воскликнул я. — Хотите, принесу энциклопедию? Мне её бабушка подарила. Она у нас — бывшая балерина.
В одну минуту я слетал домой и притащил здоровенную книжищу.
— На, держи, — сказал я Женьке.
Женька выхватил у меня из рук старую, затрёпанную энциклопедию, которая вдобавок пахла пылью и мышами, полистал её и очень скоро обнаружил, что там не хватает больше половины листов.
— Твоя работа? — спросил он у меня.
Я честно признался, что когда был маленьким, то вырывал оттуда бумагу для змей и голубей: очень хорошая бумага — здорово летала!