Снегопад прекратился так же внезапно, как и начался. На земле не осталось ни единой снежинки. Асфальт блестел, будто прошел дождь. Зато в лицо дохнул морозный ветерок, и я сказал:
— Скоро будем на коньках кататься.
— Это еще когда! — ответил Женька. — Ведь только начало октября. Впереди ноябрь и полдекабря — раньше каток не заливают.
— Все равно скоро, — повторил я и понял, что сейчас Женьки на уме другое. — Жень, — говорю, — может, расскажем все твоим родителям?
— Что ты, Федя! И думать об этом нечего! Это тебе ж шуточки — целых десять рублей!
— Между прочим, — сказал я, — если хочешь знать, стекло уже вставили. Может, все давно забыто?
— Так тебе и забыто, — ответил Женька.
— А у меня дневник есть, — сказал я. — Смотри, каков новенький! И расписание…
— Это всего-то три урока в неделю? — воскликнул Женька, заглядывая в дневник.
Расписание для младших классов в самом деле было до смешного коротким. В него входило три предмета: СПЕЦИАЛЬНОСТЬ, СОЛЬФЕДЖИО и ХОР.
Я рассказал Женьке, как мы спорили с ребятами, когда впервые читали названия предметов, и как вначале важничал Васька.
— Раз «специальность», — сказал он тогда, — я — человек независимый!
— Быстро устроился, — усмехнулся Костя.
— Да это просто названия предметов, — вмешался Сережка. — Чего спорить? Мне давно дед объяснил: названия придумали, чтобы путаницы не было. Нельзя же предметы именовать просто: контрабас или фагот. Что это за предмет такой — фагот? Курам на смех! А специальность — это главное, чем каждый из нас будет заниматься…
Я рассказывал, рассказывал, потом смотрю — Женька перестал слушать мою болтовню.
— Ладно, — сказал он. — Я пошел. Пора за уроки приниматься.
ЕСТЬ ИДЕЯ!
«Что же получается? — думал я. — Все мы ходим как ни в чем не бывало в музыкальную школу, а наш дирижер так и останется неучем? Неужели я, его лучший друг, буду сидеть сложа руки и ждать, пока Женька сам выпутается из этого положения?»
После долгих размышлений я наконец обратился к ребятам.
— Слушайте, — говорю. — А Женька ведь так и не учится…
— Потрясающая новость! — сказал Костя. — Расскажи еще что-нибудь интересненькое.
— Нет, я без шуток.
— А если без шуток, — сказал Васька, — то хорош гусь твой Женька, нечего сказать. Всех нас заставил учиться, а сам в кусты.
— Чего ты разворчался? — говорю Ваське. — Ты думаешь, Женьке не хочется учиться, чтобы стать дирижером? Сам ты гусь и ничего не соображаешь.
Тут-то я и выставил свой главный козырь.
— Ребята, — говорю, — у меня есть идея: давайте заплатим за разбитое стекло и попросим Геннадия Максимилиановича, чтобы он принял Женьку в школу.
— Верно! — воскликнул Сережка.
— Верно-то верно, — сказал Костя. — А деньги где взять?
— Я все хорошо продумал, — говорю. — Завтраки и мороженое…
— Мороженое? — переспросил Васька и облизнулся. — Какое мороженое?
— Будем экономить на завтраках и мороженом. С голоду умрем, что ли? С каждого в день по десять копеек. Постепенно и соберем.
Сережка без лишних слов полез в карман и вытащил несколько монеток. Сдув с них крошки, он протянул их мне.
Васька тоже вытащил что-то из кармана, отвернулся от нас, долго возился, потом протянул два медяка, каждый по копейке.
Я посмотрел на Костю.
Тот стоял и сосредоточенно рассматривал носки ботинок.
— Что же ты, Костя? — говорю. — А ведь Женька о тебе заботился, контрабас доставал.
— Тоже мне забота! — фыркнул Костя. — Контрабас ваш мне теперь и не нужен. Отец собирается им самовар растопить.
Я так и подскочил:
— Пусть только попробует! Ведь расписку кто давал? Моя мама! Верни контрабас! И немедленно!
— Ну и верну. А денег у меня все равно нет.
Мы демонстративно отвернулись от Кости.
— Значит, Федя, кто у нас будет за кассира? Ты, что ли? — спросил Сережка.
Я в ответ замахал руками:
— Да ну вас, ребята! Порастеряю я эти медяки, а потом отвечай. Моя идея, а кассиром пусть будет другой.
— Я буду кассиром, — сказал Гриша. — Соберу деньги и куплю себе железную дорогу.
— Видали? — вскричал Васька. — Не-ет! Своих денег я ему не доверю.
Он на всякий случай отобрал у меня две копейки и сунул их обратно к себе в карман.
Я немного помолчал, немного подумал и предложил: