Я ждал, что сейчас доклад пройдет как по маслу — быстренько прочтется по бумажке, — и все.
Но у Лены в руках не было никакой бумажки. Лена сказала, чтобы слушатели представили себе, будто они не в клубе домоуправления, а… на фронте, в перерыве между боями! И будто приехала в холодную солдатскую землянку фронтовая концертная бригада…
Зал затих. Среди слушателей было много пожилых людей. Лица их были серьезны и сосредоточенны.
И я вообразил, что все это на самом деле происходит во фронтовой землянке. Даже дядя Степа, сидевший в первом ряду, вдруг представился мне бывалым партизанским командиром… Может быть, оттого, что из рассказа Лены я впервые узнал: песня «Орленок» была позывными у белорусских партизан…
Лена закончила свое вступительное слово.
Теперь настал мой черед. Нужно было объявить первый номер концерта: Женькино выступление.
Я сделал несколько бодрых движений, но почему-то остался на месте. Тогда меня толкнули в спину, и я выскочил на сцену, словно камень, пущенный из рогатки.
Очутившись перед лицом слушателей, я весь похолодел. Глянул в программу, открыл рот да так и остался стоять с разинутым ртом: в зале сидел Геннадий Максимилианович и внимательно следил за происходящим.
Это была ужасная западня: уходить было поздно. Нужно было спасать Женьку. Если Женька появится на сцене, то Геннадий Максимилианович его моментально узнает, и неизвестно, чем все это кончится. Может быть, скрыть Женькино имя?
Толком еще не зная, как лучше поступить, я начал объявлять:
— «Орленок». Песню исполняет… исполняет… исполняет…
— Не робей, — громко сказал с первого ряда дядя Степа. — Читай по бумажке!
— …исполняет Ж-ж-ж-жоржик Тю-тю-тюрин! — Кажется, забыв закрыть рот, на негнущихся ногах я покинул сцену.
Навстречу мне уже шел Женька, а за ним — пожилая аккомпаниаторша.
Я схватил Женьку за рукав, но он вырвался, подошел к краю сцены и высоким, чистым голосом запел:
Я прямо застыл от удивления. У Женьки был сильный, звонкий, красивый голос. Он пел легко и свободно. Голос его то замирал, то становился твердым и решительным, то Казалось, что он не поет, а рассказывает. «Вот, — думаю, — про какую музыкальность написала Геннадию Максимилиановичу Людмила Николаевна!» Ай да Женька! Дружишь, дружишь с человеком, думаешь, что знаешь про него все, а потом — бац! — как снег на голову какое-нибудь открытие!.. Эх, до чего хорошо пел Женька! У меня невольно мурашки забегали по телу, и я на время забыл о недавних своих переживаниях. Но потом, когда песня подошла к концу, я вновь вспомнил о том, что может сейчас произойти, и шепнул Лене:
— В зале Геннадий Максимилианович. И я сказал, что Женька — это не Женька, а Жоржик Тютюрин…
— Зачем ты это сделал? — удивилась Лена.
— «Зачем, зачем»… Откуда я знаю, зачем? А на сцену я больше не выйду — хватит с меня. Бери программу и объявляй сама!
В зале раздались дружные аплодисменты. Раскрасневшийся Женька показался за кулисами.
— Слышите? — сказал он. — Хлопают.
— Бежим скорее! — воскликнул я и схватил Женьку за руку.
— Чего ты все время хватаешься! — отмахнулся Женька. — Да пусти ты меня, никуда я не пойду!
— Неужели ты не видел в зале Геннадия Максимилиановича?
Женька ойкнул и побежал за мной.
Очутившись на порядочном расстоянии от клуба, я рассказал ему все, как было.
Женька уставился на меня, а потом повернулся и молча пошел прочь.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
По вечерам, перед сном, мы обычно гуляли во дворе. Вот и сейчас мы собрались вместе и ждали Женьку.
Смотрим — Костя выполз из подъезда. И — к нам.
С тех пор как мы начали собирать деньги и Костя отказался принять участие, мы стали избегать его. Но он вечно лип к нам, хотя никто не собирался водиться с ним.
Мы отвернулись от Кости, а он рассердился и крикнул:
— Что вы, на самом деле! Честное слово, мне родители никогда денег не дают!
Никто не откликнулся. А я подумал, что, может быть, Костя на самом деле не врет?
Хотел поделиться этой мыслью с ребятами, вдруг витку — идет Геннадий Максимилианович, держит за руку Гришу и внимательно слушает его болтовню.
— Здравствуйте, — хором сказали мы Геннадию Максимилиановичу.
— Здравствуйте, здравствуйте, — ответил Геннадий Максимилианович, не глядя на нас.
— Здравствуйте, здравствуйте, — важно повторил Гриша.
Не задерживаясь, они прошли к Женькиному подъезду, и мы вдруг поняли, что не Геннадий Максимилианович ведет Гришу, а Гриша ведет Геннадия Максимилиановича. Неужели к Женьке?!