— Ох, Виктор Сергеевич, — вздохнул Клюев, — не понимал я вас и не пойму, даст Бог, до конца никогда.
Рудаков оказался и в самом деле даже с виду рубахой-парнем: под метр девяносто, вес килограмм сто десять, но живот умеренных размеров, лицо кирпичного оттенка, на темечке солидная плешь в светло-русых волосах, которую он и не пытался даже прикрывать, как это делает подавляющее большинство лысеющих мужчин.
— Ага, — сказал Рудаков, подавая по очереди ручищу-корягу компаньонам из «Инвереска», — явились отбиватели куска хлебушка. Небось, отбоя нету от состоятельных клиентов, бабки не то что лопатой — бульдозером гребете? То супругу кто-то просит протестировать насчет наличия адюльтера, то от рэкетиров кто-то защиту ищет, так ведь?
— Эх, Вадим Юрьевич, когда бы так, — в тон ему ответил Бирюков, запомнивший имя-отчество следователя и характеристику, данную ему Епифановым. — Наша служба и опасна, и трудна, а уж неблагодарна она в первую очередь. А тут еще службы вроде вашей завидуют и стараются при случае лягнуть побольнее.
— Ладно, ладно вам напраслину городить насчет служб, — замахал руками старший следователь городской прокуратуры. — Не надо простачками прикидываться, Епифанов мне про вас все рассказал. Давайте-ка, излагайте историю ваших мытарств, а то уже начало первого, и я неизвестно когда домой попаду. А ведь сегодня суббота. У меня маковой росинки во рту не было. Росинка — это капля или еще что-то, а?
Он извлек из сейфа две бутылки водки, предварительно осведомившись у троицы визитеров, хорошо ли они заперли за собой дверь. Закуска у старшего следователя оказалась совсем уж нехитрой: сало, помидоры, плавленый сырок. Гости от закуски энергично отказались, справедливо ссылаясь на недавний плотный обед. Они пожелали довольствоваться только большим караваем белого хлеба, уже прошедшим стадию черствости и становящимся вполне законченным сухарем.
— Так, ребята, — сразу перешел к делу Рудаков. — Огнестрельное ранение. Калибр не наш. На Западе его двадцать вторым называют, если кто в этом разбирается. Мелкашка, короче. Вроде бы и не должна с большого расстояния эту Шабалову свалить, но видать, шмаляли с небольшого расстояния — минус вам, если вы стрелка не засекли. И потом, патроны были наверняка «трэ от витесс», если кто по-французски понимает — это значит «очень высокая скорость». Усиленные патроны, проще говоря, пуля в них всегда по форме отличается от пули соответствующего калибра. Штука очень неприятная, вроде 5,45, что в наших АКСах применяются. В общем, чего там толковать — профессионалы дело сделали.
Баллистика однозначно определила, что выстрел был произведен под углом приблизительно в ноль градусов по вертикали. Это означало, что стреляли из окна второго этажа с противоположной стороны улицы или из автомобиля, припаркованного неподалеку.
Дома у Клюева они внимательно просмотрели видеозапись.
— Вот, — внезапно сказал Бирюков, указывая на женщину, которая высовывалась из окна автомобиля, стоявшего на той же стороне улицы, на какой стояли и они с Шабаловой. — Расстояние от автомобиля до Шабаловой метров двадцать пять-тридцать. Она как раз стоит спиной к автомобилю. Машина располагается несколько выше уровня низа крыльца у входа в почтамт, так как улица в этом месте довольно круто поднимается вверх. Вот этих тридцати метров и десяти градусов уклона xватает для того, чтобы дуло оружия находилось на практически горизонтальной линии, соединяющей его с уровнем лопаток Шабаловой, куда и вошла пуля.
— Послушай, Николаич, а ты часом не фантазируешь? — Ненашев усомнился в версии, которая так гладко прозвучала в устах Бирюкова.
— Ничуть. Женя сейчас сделает замедленное воспроизведение. Так, а теперь покадрово. Так, скачками назад. Стоп. Смотрим этот кадр и предыдущий.
Клюев послушно проделал все манипуляции с пульта дистанционного управления видеомагнитофоном, и на экране замерло изображение улицы, прохожих и нескольких машин, припаркованных у тротуара и почти что на самом тротуаре.
— Вот, — Бирюков поднялся, подошел к телевизору и указал пальцем на один из автомобилей. — Голова женщины, рука, в руке какой-то продолговатый предмет. Может быть, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но так есть.