– От обстоятельств зависит, – усмехнулся я, решив ещё некоторое время подержать старосту в неведении относительно нашего визита.
И в этот же самый момент позади меня раздался негромкий голос Исмаила, обратившегося к сержантам:
– Вариант три.
Староста посмотрел на него непонимающе, а я – наоборот. Третий вариант обговаривался заранее: быть настороже и не расслабляться, несмотря ни на какое радушие местных хозяев.
Мы вошли в просторный и богатый дом старосты, и здесь нас ожидал накрытый стол. Эх, чего же там только не было, и праздник живота можно было устроить в полной мере, хотя по сервировке было ясно, что нас не ждали и метали на стол всё, что только было. Однако подвал у Никиты богатый, и даже такое поспешное угощение смутило бы многих городских жителей, которые, в подавляющем большинстве, до сих пор по карточкам отоваривались. На столе имелись окорока копчёные, сало, каши, салаты, маринады, грибочки, огурчики малосольные, такие же помидорчики с чесночком внутри, колбаска кровяная домашняя, а в центре, как два короля на шахматной доске, возвышаясь надо всем этим продовольственным обилием, стояли два десятилитровых бутыля – один с самогоном, второй с вином. Красотища!
Никита пригласил всех за стол, мы расселись, но к еде не прикасались. Сержанты сидят напряжённые, не расслабляются, а я жду удобного момента начать деловой разговор. Староста самолично разлил каждому из нас в гранёные стаканы своей гарной и прозрачной, как слеза, самогонки, было взялся произнести тост, но я его остановил:
– Погодь, дядька Никита, давай сначала о деле поговорим. – Тот поставил свой стакан обратно на стол, а я не стал ходить вокруг да около и сразу перешёл к сути: – Я за документами приехал, что от бати моего у тебя остались.
Староста, затаивший дыхание, облегчённо выдохнул и произнёс:
– Ох, и напугал же ты меня, Сашко. Я уж думал, что реквизиция государственная приехала за налогом внеочередным и безвозмездным, а тут деловто. Хух! – Он единым махом влил в себя стакан самогонки, закусил огурчиком, вынул из кармана полушубка потрепанный блокнотик, куда заносил все долги наших поселян, открыл на нужной ему страничке и провозгласил: – Ваша семья оставалась должна мне три золотых, и в счёт уплаты община изъяла ваше имущество: одежду, книги, утварь и офицерский планшет с набором армейских карт Ростовской области. Согласно закону, ты перед общиной чист, отработал все затраты, которые нёс поселок во время твоего в нём пребывания, и если ты желаешь выкупить имущество своей семьи, то с процентами, должен мне, – он беззвучно пошевелил губами и произвёл подсчёт, – восемь золотых.
– Мне только планшет нужен.
– Нет, Сашко, ты закон знаешь, или выкупаешь всё, или ничего.
– Ладно, беру. – Я аккуратно выложил перед ним восемь новеньких жёлтых кружков с выбитым на них гербом Кубанской Конфедерации, крепостной стеной, бунчуками, двуглавым орлом и несколькими флагами, символизирующими наши полунезависимые республики.
Глаза старосты, не часто видевшего наличку, загорелись алчным блеском, монеты моментально исчезли со стола, а у меня на руках уже через минуту оказался планшет моего отца. Что в нём находится, смотреть я не стал, а сразу же передал его на хранение Исмаилу. Дело наше было сделано, и мы навалились на угощение. Особо рассиживаться не стали, так, хряпнули по полста грамм самогонки, чисто ради приличия, плотно поели да засобирались. Демидов нас не держал и был только рад нашему скорому отъезду, но напоследок, когда он провожал нас к машине, я с ним всё же переговорил.
– Дядька Никита, а где сыновья твои?
– Нет их, на охоте они, – сразу же выпалил староста.
– А дочка?
– Тоже нет, замуж её выдал, в станицу Пятигорскую, что за Горячим Ключом сразу. А ты зачем спрашиваешь?
– Накостылять им всем по шее хотел.
– Ты, это… – замялся Демидов, – зла на нас не держи, Саня. Я ведь староста, за всех людей поселковых думать должен, а если все разбегутся, то кто останется? Вон, ты приехал мимоходом, а молодёжь уже через щели в заборах высматривает, что и как, на форму вашу и оружие пялится. По весне, как пить дать, человека тричетыре до города побежит.
– Ладно, староста, – хлопнул я его по плечу, – ты тоже извиняй, если что не так.
– Вот и хорошо. – Никита грамотно изобразил на лице умиление и чуть скупую мужскую слезу не пустил. – Что с остальными твоими вещами делать, Саня?
– Раздай людям, там всё равно ничего ценного нет, а у тебя в амбаре вещи только сгниют зазря. – Я махнул рукой и задал ему иной вопрос: – Слышь, дядька, а чего это ты реквизиции ждёшь, ведь не было уже давно ничего подобного?
– Реквизиция и дополнительный продовольственный налог вводится всегда, когда у нас война, ты это знаешь, Грамотей, так по закону. Последний раз такое было, когда пиратов в ПримороАхтарске уничтожали, пять лет назад. Да ты и сам помнишь, как тогда нам всем голодно было, ведь и родители твои тогда померли. Потом жить стали лучше, но закон этот никто не отменял, и несколько дней назад меня из Горячего Ключа известили, что вскоре война и чтоб, значит, был готов, на днях солдаты с чиновником прибудут. А потому, вы только через Малый Дыш переправились, наши охотники прибежали, говорят, солдаты на машине едут, а с ними ты. Вот народ наш и перепугался, мол, Саня все наши тайники знает, военным всё выдаст, и помчался добро своё по другим тайникам перепрятывать да скотину дальше в лес угонять.
– Значит, говоришь, война вскоре?
– Мне так чиновник городской сказал, а он зазря болтать не будет.
Понятно, значит, всё же война, как я и думал. До войск ещё ничего не дошло, только намёки, а в тылу уже подготовка полным ходом пошла. Шпион царя Ивана или «беспределов», если бы таковые имелись гдето рядом, выводы сделал бы сразу, но таких нигде не наблюдается, а нас проблемы поселковых граждан никаким боком не касаются. Нам надо в часть возвращаться, и, затарившись у моих гостеприимных земляков продуктами, мы погрузились в машину и покинули затерянный в горах посёлок.
На следующий день наша группа уже находилась в Краснодаре, мы ждали попутного поезда на Павловскую и, пока время свободное имелось, разбрелись по городу. Кто куда, а меня ноги понесли в центр, на улицу Красную, где я бродил с открытым от удивления ртом и наблюдал жизнь настоящего столичного мегаполиса, в котором проживало почти восемьдесят тысяч человек. Высотные дома с окнами из стекла, электричество, множество машин, трамваи, кругом радиорепродукторы, впечатлений от настоящей цивилизации было очень много. Пару часов я только ходил и наблюдал за столичной жизнью, но всё же встряхнулся, отбросил прочь от себя это очарование большим городом и направился в самый известный столичный магазин, торгующий оружием.
Пятиэтажный жилой дом, новостройка, на первом этаже магазин и вывеска гласит: «КОФ – Краснодарская Оружейная Фабрика. Семейное предприятие братьев Семёновых». Нормально, я нашёл то, что искал, и вошёл внутрь. Надо сказать, что от настоящего оружейного магазина я ожидал многого, но был разочарован. Да, оружие имелось, но на три четверти ассортимента – холодное. Шашки, сабли, кинжалы, ножи, арбалеты и даже допотопные копья заполонили большинство стен и прилавки. Да, были и огнестрелы, но в большинстве своём – гладкоствольные охотничьи ружья и ни одного нарезного образца. Имелись и пистолеты, но только три вида, и именно те модели, какие выпускались непосредственно в КОФе.
Первая модель – с ней всё ясно – очень и, повторюсь, очень плохая попытка скопировать пистолет Макарова, который широко использовался в войсках и правоохранительных структурах до Чёрного Трёхлетия и всеми остальными гражданами во время него и после, в Эпоху Хаоса. Не знаю почему, но у КОФа не получилось его сделать таким, каким ему быть должно, он постоянно клинил, давал осечки, и в нашем батальоне ношение выпущенных краснодарскими оружейниками «Макаровых» считалось признаком глубокого непрофессионализма и лёгкого дебилизма. В общем, этот пистолет отвергался мной сразу же, и даже его низкая цена, всего два золотых, не могла повлиять на мое мнение.