– Здорово, эскалопы (эскулапы)! Спасаете?
Ответ:
– Вестимо… бля!..
– А это что за организм? – взмах головой в сторону матерящегося «прямого угла».
– А это у нас настоящий полковник, чекист и самоубийца.
– С этого места поподробней, иф ю плиз…
…Когда после путча начались гонения на ВЧК-КГБ, многие решили, что это ВСЕ!
Решил так и полковник. И решил тогда полковник расстаться с этим миром добровольно. Как настоящий офицер (и чекист) он задумал пустить себе пулю в лоб. Как мужчина бывалый, он видал всякого, то есть знал, что не каждого полковника пуля возьмет. Поэтому для подстраховки свой расстрел он продублировал повешением, для чего навязал себе на шею соответственную петлю; а если и тут промашка выйдет, то привязал он все это к перилам балкона, чтоб, значит, кинетической энергией пули его за борт вышибло.
Так, собственно, и получилось: выстрел грянул, пуля от черепной коробки ушла в сентябрьское небо, тело вылетело за перила, но, ограниченное в свободе веревкой, повисло за бортом…
Потом веревка лопнула, и полковник, в полном соответствии с законом Исаака нашего Ньютона, ринулся к земле с высоты одиннадцатого (!) этажа.
В сентябре в наших широтах ничего смягчающего (снега, например) не бывает, а под домом был асфальт и газон (немногим лучше). Полковник встретился с землей собственной Родины стоймя и… сломал себе только две лодыжки, так как летел он «солдатиком».
– Гвозди бы делать из этих людей, – резюмировал токсиколог. – ОФИЦЕРЫ!
Не могу не рассказать про свое вчерашнее происшествие. Люблю я иногда в теннис большой поиграть. У меня знакомый один неплохо играет. Вот он меня и пригласил:
– Приедут, – говорит, – еще пара мужиков, бизнесмены, жир сгонять, они любят теннис!
Ну, приехали на крутейших машинах два кошелька. Стал я с корешем играть против них. Пара на пару. Ну, слишком неравная игра получилась. И дабы не шла игра в одни ворота, мы разделились. Я взял себе одного бизнесмена, а он – другого.
Два этих товарища (бизнесмена) как приехали, вели себя очень культурно, общались спокойно, но потом, в пылу игры, начали жарко доказывать друг другу, что мяч или не попал в корт или еще что-то…
Мой напарник, взяв мяч, идя на линию подачи, бубнил следующие слова:
– Вот блядь, а? Сученыш, щас я изъебнууу-усь, щас я дам тебе по яйцам!
Промазав:
– Ах ты муфлон! Погоди, щас я тебе впердо-лю по самые гланды!
Потом он делал ошибку на подаче и добавлял:
– Вот ебать-колотить, а? Что же это за ебаный случай такой?!!
Потом он не успевал за мячом после удара своего друга и под нос опять произносил:
– Вот хуеплет палубный! Да, чтоб у тя хуй на лбу вырос! Ну погодиии, погодииии! Готовь свои ягодицы! Я те туда кафенагель вставлю еще!
Я был несколько шокирован, давно, знаете ли, не слышал такого.
Потом все встало на свои места.
Выяснилось, что один был мичманом (старшиной на тральщике), а второй – каплей (его бывший начальник). А ныне каплей – его шеф, а мичман у него бухгалтер.
Удачи. Женя.
Это опять Леонид.
Расскажу историю.
В «Карантине» собралась нас веселая компания.
Надо сказать что, «Карантином» в простонародье называется временно созданное подразделение, в которое немедленно попадают призывники после их прибытия в часть для прохождения «курса молодого бойца», а офицеры в это подразделение попадают со всех частей дивизии. И в нашей роте вновь прибывшего пополнения собралась веселая компания, мы праздновали вместе все дни рождения, получение кем-либо звания или просто пили при наличии «бренных госзнаков».
И вот на очередной попойке, уже не помню, что праздновали, грузим нашего командира роты в такси, так как, будучи в изрядном подпитии, до дома сам бы он не доехал, оплачиваем таксисту проезд, но адрес сказать забыли, только район города назвали, чтоб в цене сговориться.
У большинства командиров есть одна особенность: после того как они примут «на грудь» определенное количество «старого доброго эля», у них просыпается служебное рвение и желание «порулить войсками».
Так вот, у нашего командира такое желание проснулось, и, сидя на переднем сидении такси, натужно повернувшись в сторону собравшихся по поводу его отъезда офицеров и прапорщиков роты, он дает последние ценные указания (ЦУ) на завтрашний день:
– Старшина! Завтра на подъемчик, ядрена вошь! И у дежурного не забудь отметиться, а то в прошлый раз мне из-за тебя замполит все мозги через хуй высосал! Командиры взводов! План-конспекты чтоб были у всех! И не первый лист поменять, а новые! Поняли? Новые план-конспекты! Завтра не будет – выебу, как худых свиней!..
И так далее и тому подобное. Коротенечко так, минут на сорок.
Таксисту, видимо, надоело слушать эту специфическую постановку задачи, да и куда вести нашего бравого командира, он не понял. Постучав командира сзади по плечу, он решил уточнить:
– Командир, тебя куда везти?
На что сейчас же получил достойный командирский ответ:
– А тебя это ебет?!
Меня Александром зовут.
Срочную службу я тянул с 1986 по 1988 год, и был я все эти два года писарем-чертежником (штабной крысой) в бригаде связи. В солдатском котле уровень интеллекта по своей сути развиваться не может, в нем жизнь останавливается. У меня – особый случай, я варился среди офицеров, а это совсем другой бульон.
– Ну что, гребаный паук, все сделал? – с такого приветствия каждый день начинались мои армейские будни, потому что так их начинал мой начальник оперативного отдела.
– Так точно, товарищ майор, здравия желаю! – говорил я и подавал ему планы, расчеты и еще кучу всякой ерунды, сделанные по его приказу.
– Молодца, Шурко, молодца! – приговаривал он, разглядывая проделанную мной за полночи работу.
Я всматриваюсь в его лицо внимательно. Только на нем можно увидеть, чего ждать в следующую секунду, только по нему можно узнать, как себя вести в следующий миг.
– Молодца! – И вдруг дернулась щека. Все. Конец.
– Гребаный ты паук, в слове хуй четыре ошибки. Ты мне скажи, кто из нас тут мудак, ты или я?
– Товарищ майор, здесь таких нет! – чеканю я.
– Нет, ты, бля, отвечай конкретно, ты или я?
– Товарищ майор, учитывая нашу образованность, я думаю.
– Ты, бля, ни хуя вопрос не понял, я спрашиваю, бля, последние три раза, кто из нас.
Я думаю, что читатель, примерив на себя мою шкуру, поймет, как решилась дилемма.
– Ты куда эту цифру вхуячил?
– Так вы сами вчера мне сказали, чтоб я именно здесь ее поставил.
– Твою мать, точно, вспомнил, да ты садись, Шурко.
А я все на лицо смотрю, что еще там? Но вроде обошлось. И мало того, сел товарищ майор в кресло и как-то даже подрасцвел.
– Я, Шурко, ремонт дома делаю. Собираюсь шкаф в коридоре запиндюрить. Вот ты мне скажи, если я в нем полку так-то, так-то сделаю, нормалек будет?
– Думаю, зерно здравого смысла в этой идее есть! – отвечаю я.
– А вот дверь шкафа у меня сталкивается с входной. Если я так-то, так-то сделаю? Как ты думаешь?
– Ну, я думаю, что здесь иначе и не поступить.
После того как мы совместными усилиями почти установили мебель, неожиданно раздается очередной вопрос.
– Или ты как Герасим? С любой хуйней согласен? «Му-Му» читал? Хуй ли ты сидишь, мудило, когда я с тобой разговариваю?
И приблизительно так варился я два года.
А провожая меня на дембель, майор сказал, что он мне всю жизнь сниться будет.
Не обманул.
Просыпаюсь иногда, а он передо мной: – Ну что, гребаный паук, все сделал?
Есть такое утверждение, что военные в цирке не смеются.
Оспаривать это никто и не собирается, но.
Служил в нашей доблестной части капитан Вова, ничем особо не примечательный, служил, как положено, при первой возможности слегка забивал на службу, чтоб жить было не в тягость.
Семья у него была, и по выходным, когда он не был озадачен тяготами и лишениями военной службы, приходилось исполнять долг главы семьи – в музей ребенка водить, в кино и, конечно, в цирк.