Мне кишки как будто сдавило жестким и холодным кулаком.
– Была жизнь. И мы не сразу могли взяться за написание новых вещей…
– Ты не сразу мог, – перебила меня Ванесса. – Оба последних альбома написал ты.
Я лишь пожимаю плечами.
– Ну же, Адам! «Косвенный ущерб» – это твоя пластинка. И это шедевр. Ты должен им гордиться. И я знаю, что события, которые за ним стоят, на которых держится группа, это твоя история. Эта большая перемена, из инди-квартета, построенного на сотрудничестве, в эмоциональный панк, ведомый единственной звездой – это все твое достижение. Ну, ты же один выходил получать «Грэмми» за лучшую песню. Каково это было?
Дерьмово.
– На случай, если забыла, то лучшими новичками стала вся группа. Да и было это больше года назад.
Ванесса кивает.
– Слушай, я не хочу никого принизить или бередить раны. Я лишь пытаюсь понять, отчего такая перемена. В звуке. В текстах. В динамике группы, – она смотрит на меня со значением. – Все указывает на то, что катализатором этих перемен являешься ты.
– Нет никакого катализатора. Мы просто поэкспериментировали со звуком. Такое же постоянно происходит. Например, когда Дилан[3] перешел на электрику. Или Лиз Фэр[4] опопсела. А окружающие всегда неадекватно реагируют, когда что-нибудь перестает соответствовать их ожиданиям.
– Я уверена, что этим дело не ограничивается, – продолжает Ванесса, с такой силой опираясь на стол, что он впивается мне в живот, вынуждая меня толкать его в обратную сторону – в прямом смысле.
– У тебя, очевидно, есть собственная теория, которой правда только мешает.
На короткий миг у нее вспыхивают глаза, отчего у меня создается ощущение, что я ее разозлил, но потом она поднимает руки. Ногти у нее обкусаны.
– Хочешь узнать эту мою теорию? – протяжно говорит Ванесса.
Не особо.
– Выкладывай.
– Я говорила кое с кем из твоей бывшей школы.
У меня замирает все тело, мягкая материя превращается в свинец. Мне приходится собрать все силы, чтобы поднести бокал к губам, делая вид, что пью.
– Я раньше и не знала, что ты учился в одной школе с Мией Холл, – продолжает Ванесса как ни в чем не бывало. – Знаешь такую? Виолончелистка. Она в своих кругах тоже довольно нашумела. Или как там это называется в мире классической музыки. Напиликала?
Бокал у меня в руке потряхивает. Опускать ее приходится при помощи другой руки – чтобы не облиться. «Никто из тех, кто на самом деле знает, что тогда случилось, ничего не скажет, – напоминаю себе я. – А слухи, даже правдивые, они как огонь: перекрыть доступ кислорода, и он потухнет».
– У нас в школе много внимания искусству уделяли. Удачная среда для размножения музыкантов, – поясняю я.
– Ну да, звучит логично, – Ванесса кивает. – Еще я краем уха прослышала, что вы с Мией в старших классах встречались. Странно, что об этом нигде не писали, мне кажется, это достойно упоминания.
У меня перед глазами встает ее образ. Семнадцатилетняя девушка, в темных глазах которой было столько любви, силы, страха, музыки, секса, волшебства и горя. Ее ледяные руки. Мои руки теперь такие же, поскольку я вцепился в бокал, полный воды со льдом.
– Было бы достойно, если было бы правдой, – я стараюсь контролировать голос. Сделав большой глоток воды, я машу официанту, прося еще одно пиво. Это будет уже третье, десерт моего состоящего исключительно из жидкостей обеда.
– Значит, неправда? – Ванесса настроена скептически.
– Это попытки выдать желаемое за действительное. Мы лишь едва знали друг друга по школе.
– Да, никто из тех, кто хорошо знал тебя или ее, этого не подтвердил. Но я нашла фотоальбом, в котором вы просто как сладкая парочка. Вы хорошо друг с другом смотрелись. Хотя там была подпись без имен. Так что, если не знать, как выглядит Мия, можно было бы и не придать ей значения.
За это спасибо Ким Шейн – лучшей подруге Мии, папарацци и царице фотоальбомов. Мы не хотели, чтобы фотка туда попала, но Ким все равно ее влепила, хотя и написала под ней не наши имена, а какую-то глупость.
– Крутышка и Зануда? – напоминает Ванесса. – У вас даже прозвище было.
– И ты что, считаешь школьный фотоальбом достойным источником информации? А дальше что? Википедия?
– На тебя точно вряд ли можно полагаться. Ты же сказал, что вы «едва» друг друга знали.
– Слушай, ну, может, мы и мутили недели три, когда и сделали эти фотки. Но я, вообще-то, в школе со многими встречался, – и я стараюсь изо всех сил изобразить улыбку плейбоя.
– И ты ее со школы не видел?
– С тех пор, как она в колледж уехала, – уж хотя бы это правда.